Я перевела дух – и принялась за работу. Карнеш забрал герцога в здание, не кромсать же его на улице, как какого-нибудь босяка? Хотя перед болью все равны… И я работала и работала. Перевязать, осмотреть, приказать дать настойку, зашить, обработать, опять перевязать… Помощь лекаря здесь была так же нужна, как и талант командовать и распоряжаться людьми. Что бы я делала, будь обыкновенной травницей, – не знаю. Наверное, растерялась бы, и моя растерянность убила бы нескольких людей так же верно, как клинок врага. Я справлялась. Никто не остался без помощи, никто не был забыт, никто не умер. Мы работали все – и лекари, и служители, и сами больные, и гвардейцы, которые держались на ногах. Даже они, высокородные, не считали за труд принести ведро с водой или помочь с перевязкой. Здесь и сейчас все были равны, потому что справиться можно было только вместе. В эту ночь я окончательно срослась с Алетаром, а он – со мной. Глазами людей, ждущих помощи, кровавыми ранами, криками и стонами боли, звездами в ночном небе, огнями костров и запахом вареной рыбы и карболки он вполз в меня и навсегда остался, ставя свою печать. И в свою очередь, принял меня в свои объятия – потому что все, что могла, я сейчас отдавала его людям. Алетар не был добрым или злым, как не бывает добрым или злым каждый человек, но он был моим, а я принадлежала ему. Я не заметила, когда наступил рассвет, только в какой-то момент пошатнулась – и стала падать, вычерпав себя не то что до дна – еще глубже. Бертен, которого я так и не заметила раньше, подхватил меня и устроил в комнате для лекарей. Домой я бы сейчас не дошла. Линда поставила рядом кружку с отваром, но я уже спала, спала, спала… * * * – Ваше величество… – Рамон, прекрати. Мы здесь без всего этого сборища, разговаривай нормально! Его величество Эрик только что выслушал доклад герцога и был весьма доволен. – Слушаюсь, дядя Эрик. – Уши оборву, сопля! – Не достанете, – ухмыльнулся Рамон. Королевская семья не отличалась высоким ростом. Уж Рамон точно был повыше короля и подшучивал привычно. Моринары и Раденоры роднились между собой веками, им ли считаться титулами? Особенно если Моринары бегут от короны, как демон от храмовника? В его величестве кровь предков проявилась особенно ярко. Большие голубые глаза, светлые волосы, собранные в хвост, и другой хвост, проявляющийся в демонической ипостаси, острый подбородок, крючковатый нос, четко очерченные скулы… Поставь его рядом с портретами предков, любой скажет – Раденор. – Табурет подставлю. – И уже другим, полукоролевским тоном: – Вы хорошо поработали. Теперь ими займутся палачи. Уж они все вытряхнут. Моринар поклонился. – А Алонсо? – Дядя был ранен, я отправил его в лечебницу. Думаю, он уже дома. – Я заеду к нему завтра. Вы молодцы, Рамон. Король смотрел теплыми глазами, и Рамон улыбнулся в ответ. Не так, как на палубе корабля, не играя, а искренне. Так, как когда-то улыбался молодой юноша, еще не прозванный Палачом. – Спасибо. Но это еще не все. Я знаю, что мы ухватили только кончик цепочки… – Размотаем. Награда за мной не заржавеет. – Я просто выполнял свой долг, дядя Эрик. – Вот и я свой выполню. Ладно, иди отдыхай. Небось всю ночь мотался? Рамон пожал плечами. – Надо было. Люди же… Если бы их увезли или убили… Кстати, мага бы наградить. Ренар Дирот сделал все, чтобы эти подонки не утопили наших людей. Держал воду почти час. – Награжу. Рамон кивнул. Это принципиально. Да, королевский маг – наглый, заносчивый и взгальный сукин сын (причем, половина собак открестилась бы от такого родства), но Рамон видел его после, на берегу. Тот разве что не падал. Шатался, был серым, словно плохая бумага, выглядел лет на двадцать старше своего возраста – и Рамон знал, что это означает. Дирот отдал свою силу до донышка, и в ход пошла уже не магия – сама жизнь. За жизни других людей маг платил своими годами, не жалуясь и не торгуясь. Так-то. Хотя мог бы все бросить, еще как мог. Но держал. Держался. Это стоило благодарности. Рамон откланялся и вышел вон. Домой, и отоспаться. И побольше, побольше. Часиков десять-двенадцать. Его величество в курсе, так что без герцога отлично справятся. А потом можно и к дяде заехать. * * * Когда я открыла глаза, солнце клонилось к вечеру. Ощущения были… гадкие! Вычерпанный дар ненавязчиво напоминал о себе дрожащими, как у горькой пьянчужки, руками, голова гудела, ноги ныли, горло тоже побаливало… А вы попробуйте сделать так, чтобы вас услышали? И послушали! Маг жизни, конечно, горло не сорвет, но все последствия и дар не уберет. Точно. Кружка на столике притянула внимание, и я даже смогла дотащить ее до рта, не расплескав. Кто-то налил ее лишь наполовину, а рядом поставили еще кувшин. Глоток, другой… Малиновый взвар с медом! Я просто застонала от блаженства. И вторую чашку налила уже сама. А потом смогла встать и по стеночке отправилась в отхожее место. Силы быстро возвращались. Ох-х… Да чтоб тебя! Харни Растум, видимо, караулил меня в коридоре. Увидел, расплылся в широкой улыбке. – Госпожа Ветана! Встали? Как самочувствие? – Я, благодарю, плохо, – по пунктам ответила я, зная, что иначе мужчина не успокоится. Склонность к словоизвержению у него невероятная – не заткнешь. От моего ответа он замер на месте, потом подумал и расплылся в улыбке: – О вас спрашивали… – Кто? – стоном вырвалось у меня. – Все, кого вы вчера лечили. Вы теперь у нас просто героиня. Так все организовать, так сделать… Я замотала головой, едва не рухнув на пол. Самочувствие самочувствием, а соображала я быстро. И сейчас надо было выворачиваться. – Господи Растум, вы чего-то не понимаете. Под вашим чутким руководством это могла бы сделать даже устрица с отмели! Это же вы нас учили, воспитывали лекарей, буквально с улицы брали… Харни понял еще быстрее. И теперь его улыбка стала совершенно искренней. – Но меня же вчера не… – Разве? Я ничего не помню. Мне кажется, за вами сразу послали. Разве нет? И это вы все так организовали, – что было сил, открещивалась я. – Мы с вами, госпожа Ветана, мы с вами… Я выдохнула. – Да-да, благодаря вашим указаниям и инструкциям… Вот теперь начальник сиял, аки солнышко ясное. Оно и понятно. После вчерашнего происшествия на лечебницу могут пролиться определенные блага. А могут – и лично на меня. Тут многое зависит от людей, которых мы принимали, но и от меня тоже. А я говорю – Растум! Точка! Мне-то светиться не стоит, а вот Харни, с его попугайскими замашками и цветистыми разглагольствованиями, отлично перетянет на себя все внимание. Что и требуется. – Госпожа Ветана, как я рад, что у меня работает такая умная женщина! Просто сокровище! Я ответила вымученной улыбкой. – Господин Растум, вы уж простите, я себя не слишком хорошо чувствую… – Да-да, конечно! Эй, там… Служительница помогла мне добраться до отхожего места – ноги тряслись. А до дома меня даже довезли со всем почетом, в карете Растума. И даже разрешили завтра не приходить – пошлют за мной, ежели что. Я сопротивляться не стала. Отдохну, отосплюсь… Наивная. * * * Рамона разбудил слуга. Постучал в дверь, потом, видя, что хозяин не просыпается, вошел в комнату и потряс за плечо. Раз, другой… – Ваша светлость, проснитесь. – Что случилось? Рамон перешел из состояния сна в состояние бодрствования за секунду, как большой хищный кот. Расслабленный, спокойный, но когти! – Госпожа герцогиня прислала за вами. Говорит, вашему дяде плохо! Вот тут его сиятельство вскочил как подброшенный. – Воды! И одеваться!