– Светлый услышал наши молитвы! – Это которые? – Тамиру уволили! Харни с утра на нее так орал, что она вперед его визга из лечебницы вылетела! Меня снова затрясло. Значит, так оно и было. Тамира впустила этих, потом пошла, соблазнила Бертена, чтобы он не помешал, и получала удовольствие, а за стеной убивали беспомощного человека… Линда посмотрела на мое серое лицо, без церемоний схватила за руку и потащила в комнату. – Сядь! Пей! Горячий малиновый взвар обжег язык и горло, но тиски на моей шее тоже разжались, и я смогла говорить. Линда погладила меня по плечу. – Твари они последние. И суки! Абсолютно согласна с этим заявлением. – И понесут наказание. – А еще их дети останутся без родителей. Я посмотрела на храмовника, стоящего в дверях. – Бедные крошки скоро своих наделают. Ант Оривс покачал головой: – Нет, я не призываю помиловать их, Вета. Ты меня неправильно поняла. – Да неужели? А как же милосердие ваше излюбленное? Прости ударившего тебя в душе своей и сердце своем, ибо не ведает он, что творит и обязательно раскается? – Вета, если ты подставишь ударившему вторую щеку, то по ней и получишь. Это естественно. Непротивление злу порождает большее зло. Но я сейчас хотел тебе сказать, что в этой истории нет тьмы. Истинного зла ты не найдешь, просто люди несовершенны в основе своей. – Неужели? – Подумай сама. Ваша Тамира? Она виновата в том, что польстилась на деньги. Перрты-младшие хотели лучшего для своих детей и не понимали, почему должны что-то отдавать человеку, который не ухаживал за матерью, не помогал ей, не поддерживал… – Они этим тоже не занимались. – Но были рядом? – Делай добро – бери за это деньги? Подловатенько звучит. Ант пожал плечами: – Добро тоже не бесконечно, но люди сами по себе неблагодарны. И в жизни не догадаются, что надо что-то отдавать, чтобы оно умножалось. Вот и получается… Тисса Ильви бросила мать, погнавшись за призраком лучшей жизни, а Перрты-старшие всего лишь выгораживают любимого сына. Это просто человеческие страсти, стоит ли так из-за этого мучиться? Я подумала. Покачала головой: – А матереубийство? – Это оправдать нельзя. Но самое ужасное, что Карина Ильви всего лишь хотела защитить себя, свою семью, своих детей. Может быть, следовала за мужем… Мне трудно сказать. Полагаю, что и первое и второе. – Убив родную мать? – Это действительно ужасно. Но знаешь, Вета, иногда самые страшные поступки люди совершают не потому, что их душа черна, а потому, что она спит глубоким сном. Пробудись она – и Карина Перрт сама убила бы себя. А она слепа и глуха… Это не зло, это как у животных, которые могут загрызть ослабевшего товарища. Почему-то меня его слова не утешали. Во рту по-прежнему стоял горький привкус желчи. – Вы их понимаете и можете простить. Я вижу. Может, такое и делает вас истинно верующим человеком. А мы… мы живем на земле. И мне сейчас гадко. Словно я в навоз окунулась. – Но навоз – отличное удобрение! И на нем может вырасти и что-то полезное! Не надо так себя терзать. Люди несовершенны, и если тебя это утешит, ты правильно отказала Перртам. – Знаю. – Ты бы умножила зло, а они ничему бы не научились… И это я тоже знала. Только вот легче не было, и храмовник понял. – Бывают такие ситуации, где нет ни плохих, ни хороших. Но такова жизнь. – А мое отношение к ней? Ант Оривс улыбнулся и вдруг чисто отеческим жестом погладил меня по голове. – Ты взрослеешь, девочка. Ты просто взрослеешь. * * * Его величество кивнул канцлеру, подписывая смету. – Да, давно пора. Новая лечебница будет построена на границе Желтого и Зеленого городов. Будет удобной, чистенькой, новенькой, в самый раз для мага жизни. Да и надо, давно надо. Население растет, а лечебниц на всех не хватает, вот и бегают люди по частным лавочкам. Алонсо довольно кивнул: – Сегодня обрадую нашу лекарку. Рамон Моринар постучал для приличия, но ввалился раньше, чем получил разрешение. – Что случилось? – Тиртанцы принялись торговаться. Король покачал головой: – Нет. Никакой торговли. Либо они делают все, как мы сказали, либо… Моринары и его величество переглянулись. Конечно, торговля – вещь хорошая, и война сейчас не нужна, но уступить – означает потерять лицо. А еще его величество надеялся выловить тех, кто договаривался с треем Лантаром, обещая ему безопасность в Раденоре. Труп – это хорошо, его тоже можно допросить, но пока Лантара умертвят там, пока привезут сюда… подгниет. Да и душа может уйти… далеко. Возись с ним потом… Не говоря уж о том, что Тиртан продажен с хвоста до головы. Как та рыбина. Откуда ни чисть… Подсунут кого-нибудь вместо Лантара, а самого трея потом кракена с два найдешь. Никакой торговли! * * * Этот кабинет был воистину королевским. Позолота от пола до потолка, лепнина, в завитках которой поблескивают драгоценные камни (именно драгоценные, какое стекло, что вы?), паркет из черного дерева, мебель из розовой дальбергии[4], витражные стекла в тяжелых медных переплетах… На фоне всего этого добра глаз даже не сразу замечал громадный стол и сидящего за ним хозяина. М-да, герцога Ришарда природа не баловала. Ни роста богатырского, ни профиля точеного, ни даже гривы волос. Собственно, больше всего его светлость напоминал разбогатевшего лавочника: светлые реденькие волосы вокруг плешки, круглое лицо, объемистое пузико и короткие ноги. Но любого, кто вздумал бы посмеяться над этим, ждала медленная и мучительная смерть – злопамятности герцога хватило бы на шестерых скорпионов. А заодно – жестокости, безжалостности и подлости. А внешность… Заходя в этот кабинет, человек видел прежде всего не герцога, а его власть. И проникался. Какая там потом внешность! Даже безделушки на столе были исключительно из золота. Тяжелая литая чернильница весила столько, что сам хозяин ее и передвигать не собирался – на то слуги есть. Зато богато! Это ведь важно – когда все видят, сколько добра у тебя есть, сколько богатства, сколько власти и силы… А оно – есть! И как тут не показать? Все вопли о вульгарности, пошлости и бездарности оставим завистливым неудачникам. Им-то не то что на золотую чернильницу – на золотой браслетик не заработать. Вот и шипят, вот и истекают ядом. Иногда это даже забавно – глядеть в жадные и одновременно несчастные глаза и понимать, что у них такого не будет, а у тебя – вот! И за эти прелестные вещицы стоящий перед тобой украдет, убьет, предаст, ударит в спину… Случалось. Хозяин кабинета получал искреннее удовольствие от власти над людьми. А почему нет? Это же быдло! Тупая толпа, которая создана, чтобы ею управлял самый сильный, умный, ловкий… Да, и богатый тоже. И у него все это есть. Жаль только, что водятся в лесу хищники и пострашнее. Например, его величество. При мысли о короле-некроманте хозяин кабинета поморщился, как и всегда. Вот бывает же… Сила должна принадлежать достойнейшему. Но как смириться с тем, что на троне какое-то быдло? Потомок законного короля? Ха, как бы не так! Недоброй памяти его величество Рудольф вместо того, чтобы сослать сестру в монастырь или отправить на костер как ведьму, даровал ей свободу. И как она его отблагодарила? Нагуляла невесть от кого ублюдка, который вырос и злодейски убил несчастного короля! Извел всю его семью, а потом стал править, словно так и надо. Да живи его светлость в те дни, сам бы отравил и гадючку, и ее выщенка! Но теперь уж… Предки промахнулись, за что и поплатились, но герцог Ришард их ошибок не повторит. И сейчас в кабинете собралась теплая компания. Сам герцог Лоррен Ришард. Его сын – Толлерт. Старший сын, младший до сих пор здоровье поправляет после дурацких гонок. Да и кто этому сопляку такое доверит? Маркиз Леклер. Разумеется, с сыном. И еще двое человек. Конечно, список заговорщиков не ограничивался этими людьми, но ведь какой заговор может увенчаться успехом? Только тот, в котором каждый знает свою роль и лишь один-два человека знают все. А посвящать всяких там графов и баронов в свои планы… Нет уж! Пусть будут благодарны уже за то, что им разрешили участвовать, что они не окажутся на обочине жизни или вовсе на плахе. Первое слово предоставили хозяину кабинета, и несколько минут он держал паузу, наслаждаясь своей властью. Потом прокашлялся и солидно начал: – Господа, наше предприятие раскрыто. Люди были привычные, никто и звука не издал. А может, все просто уже все знали. Герцог помолчал еще пару секунд для пущей важности и продолжил: – К счастью, никто пока не подозревает, что они столкнулись не просто с работорговлей, но с чем-то большим. Моринарский ублюдок арестовал наши корабли, и король требует от тира выдачи нашего союзника. Надеюсь, все понимают, что это невозможно? На этот раз голос подал маркиз: – Друг мой, вы предлагаете избавиться от союзника?