А иногда и того не хватает... всякое бывало на Бирме. И людоедство пару раз... тоже, бывало. Ивар знал. Не осуждал — когда твои дети с голоду помирают, и не на такое пойдешь. Надеялся, что сам в таком положении не окажется, но если придется... Выбирая между жизнью своих детей — и жизнью врага, к примеру? Пусть дети потом его осуждают, когда выживут и вырастут. А сам Ивар себя не осудит, нет. Или все-таки...? Не хотелось ему искать ответ на этот вопрос. Ивар радовался, что теперь такого не будет. Бирманам не дадут земли на материке, но у них будут свои поля. Поля, урожай с которых пойдет на Бирму. И поставлять им зерно купцы будут не втридорога. Бирма, как и прежде, будет рассчитывать только на себя. Всегда так было. Но теперь — они не одиноки. Есть кому подставить им плечо. Это важно. Есть за что быть благодарными Лилиан Иртон, но ее похитили. Если она жива — она в Авестере и будет проби- ратсья домой. А потому... Задание простое. Навестить Авестер. Побывать в портах, чем больше портов Ивар обойдет, тем лучше. Если ее сиятельство явится на борт, доставить ее в Ативерну со всеми заботами. Сделать, что она попросит. Если нет... Постараться хоть что-то узнать о ее судьбе. Как графиня поймет, что это за ней? Надо всего лишь вывесить флаг. (бранный, да. Но граф Иртон точно знает — ее сиятельство придет. Бирмане не могут "покрасить корабли в цвета Иртона. Не могут привлекать к себе внимание. А вот флаг... Алое полотнище, а на нем — серп, молот и звезда. Бирманам понравилось. Только молот стоило бы заменить на меч. А так все правильно. Знамя цвета пролитой крови. Без серпа — без пищи не повоюешь. Без меча не выжи- ~ вешь. Без звезд не найдешь дорогу в море. Чей это стяг и кому принадлежал герб? Да кто ж его знает... графиня — та точно знает. Найдете — спросите. А там, глядишь... все одно — Бирме свой стяг нужен. Свои знамена. Они теперь тоже — государство. Признанное. Может, и будет этот стяг их знаменем, ежели тот род, которому знамя принадлежало, пресекся. И не замарал себя ничем... Хардринг на эту тему подумает, его теперь дело! И герб, и стяг — не может ведь Бирма выглядеть хуже остальных? Тем более, каких-то сухопутных? Но графиня графиней, а таможня — таможней. И эти твари хуже слепней... Ивар горестно вздохнул, и приготовился принимать таможенника. ❖ ❖ * — Цель прибытия? — Путешествия. — Имеете ли товары для торговли? — Я путешествую, а не торгую... Над чинушей Ивар издевался уже минут двадцать. А поделом! Нелюбовь у вирман с бюрократами была взаимная. Тем более — с авестерскими. Вот, в Ативерне разговор иначе шел. С уважением. Атут... Сидит клоп, крови насосавшийся, смотрит свысока, слова через губу цедит... Чего тут уважать-то? 195 _5.jpg Г & к- / Инар и смотрел в ответ, как на клопа. И не скрывал своего отношения. Эх, рубануть бы тебя — поперек! А потом еще и вдоль! Да вони будет... Авестерец мотал вирманину нервы еще с полчаса, но потом понял, что ничего не получит — и отстал. А вот шиш ему, а не мзда! Перебьется! Наконец капитану корабля вручили пергамент с печатью. Небольшой клочок, печать еще и больше разрешения. Но тут все правильно. Им можно стоять в порту. Им можно закупить провизию, но торговать нельзя. Товары им не продадут. А Ивару и нужно не было. Перебьется он без товаров, не до того им, некогда. Завтра он поднимет алое знамя. >}? >5? Лиля провертелась всю ночь. Спала она плохо, ребенок тоже чувствовал мамино настроение, просыпался, хныкал... так что петухов женщина встретила с восторгом! Можно вставать и ставить опару! Можно начинать работать. Можно... Лиля размышляла, а руки ловко замешивали тесто, лепили пирожки, ставили в печь горшочки.... Все будет хорошо. Она сделает что-нибудь покушать — и понесет в порт. На вирманский корабль. Ей не запрещено торговать. Не запрещено рекламировать свою продукцию... пусть даже местные и не знают слова «реклама». Она придет и покажет. И поговорит. Все будет хорошо... наверное! — Алия? Вот и Марион. — Ты такая бледная... не спала? — Не спала. — Ребенок? — Вирмане, — не стала скрывать Лиля. — Ты хочешь уехать с ними, — опустила глаза Марион. — Хочу. Ты против? — Ты мне сестрой стала, — вздохнула трактирщица. — Я умирала, а ты помогла. Мне было плохо, а ты поддержа- ; ла, подставила плечо.... Ты и меня спасла, и детей. Не хочу думать, что мы больше не увидимся! Не хочу! Лиля только вздохнула. Давно, очень давно она читала роман Ефремова. «На краю Ойкумены». И там расставались навсегда трое друзей. Тогда она не поняла... людям двадцать первого века не осознать — что такое расстояние! Через которое не докричишься, не перекинешь мост... От Авестера до Ативерны месяц плавания, а то и побольше. Марион на такое не решится, а Лиля... Она вообще плавать ненавидит! Ее морская болезнь... брррр! Если они расстанутся — то навсегда. Страшное это слово... — Я буду писать. И присылать весточки. — Если все сложится благополучно. -Да. Лиля понимала, что рискует. Но... не жить же до конца времен в Авестере? У нее дом, муж, дети, собаки, конь ценной породы, свое дело... да у нее вся жизнь в Ативерне! Что она здесь забыла? Друзей. Здесь останутся Лари и Марион, Ром и Фиона, Патни и Ларус... здесь останется частичка Лилиан Иртон. Здесь, в Авестере останется могила Лофрейна... Здесь Кот останется, в конце концов! Который пристрастился к мышкам со сгущенкой! Но уезжать-то надо! Лиля опустилась на стул и закрыла лицо руками. — Я не могу остаться, Марион. Не могу!