Вот не было у нее другого эпитета. И крыла она всех матюгами по-черному! Их бы сюда! Одни проблемы бедным девушкам устраивают! Вот черт! И что ее дернуло Нини вытаскивать? Но ведь вытащила, и привезла с собой, и бросить права не имеет… Сейчас девочка сидела в комнате, запертая на два замка снаружи – и на большой засов внутри. А Яна разгуливала по городу. Все было странным. Привычным – и одновременно новым. Мостовая – где камни, где брус, где доски. Асфальта нет… Зато грязи – жуть! Дома. Дома все разные, все индивидуальные, все своеобразные, в неповторимом стиле «разваляй-малина», как это называл отец. Когда дом строится без согласования с соседями, без единого архитектурного плана… Потом администрация хоть и пытается все это привести в единый конгломерат, а все же соседство дворца с саманными домами и чуть ли не землянки с церковью дает своеобразный эффект. Церкви, кстати, закрыты. Забавно, неужели и здесь освобожденцы что-то не поделили с религией? Хотя чего удивляться? У человека есть три опоры – семья, вера и закон. И если их выбить… Все! Перед тобой глина, лепи что хочешь! Человеку нечего терять, не за что бояться, ему и смерть-то не страшна! Все равно ничего нет! Вот, считаем. Веру – гнать. Закон… закон – менять. Остается семья, с этим сложно что-то поделать. Но устроить концлагеря могут и здесь додуматься. И заложников брать, и террор устраивать. Это что хорошее человеку подсказывать надо. А на пакости все повадливы. Люди… Да, люди. Красиво одетых вообще нет. И модных тоже. Ходят солдаты, ходят женщины сомнительного свойства – все с белыми цветами на груди, ходят нищие, торговцы, разносчики… но в целом город затаился. Он ждет той или иной развязки. Ему страшно… Яна могла интерпретировать это именно так. – Какая з… Несколько грубостей не заставили ее даже повернуть голову. И не такого наслушалась, бывало. А вот шлепать ее по заду было не нужно. На такое рефлексы у девушки срабатывали мгновенно, и вне зависимости от мозга. Яна перехватила наглую конечность – и ловко выломила нахалу пальцы. – Ау-у-у-у-у! Пусти, сука! Яна прищурилась. Рядом с ней оседал в грязь парень лет двенадцати – пятнадцати, этакий вихрастый Петька. Только что Чапаева не хватает. Рука вывернута, пальцы на излом – сломать парочку, так живо отучится тянуть руки куда не надо. – Тебе что – шлюх мало? – Пусти, с-сказал! И еще кое-что добавил. Зря. Яна повернула руку. – Жду извинений. – Ну… – Руку тебе сломать? – Я не хотел! – Верю. – Яна отпустила пальцы – и протянула мальчишке руку. – Вставай, давай. И не делай так больше, а то покалечат! На ее хорошее отношение мальчишка ответил плохим: попробовал подставить подножку. Зря. Яна среагировала чуть раньше – и пацан полетел носом в большую грязную лужу. Яна пошла дальше. Вот ведь… все настроение испортил, болван! Сразу и от города отвлеклась, и проблемы навалились… Куда ж сестру-то пристроить? И здесь не оставишь! Яна просто по улице прошлась – и то достается, а сестренка куда как красивее… надо бы ей хоть какую хламиду подобрать. У старьевщика, или в ломбарде, или еще где? Или вообще на заказ сделать, чтобы девчонка втрое толще себя казалась? С прокладками и накладками? Замаскировать красоту. Да, и себе не помешало бы что поудобнее. К портному? Однозначно! * * * К поместью тора Изюмского жом Отважный поехал лично. Ну как – к поместью? Тор был резко против непрошеных визитеров и отгородился от них радикально – баррикадами и окопами. А дороги перекрыл особенно. Выпустил егерей, которым приказал стрелять без предупреждения, вооружил всех обитателей поместья… Это – его дом! И никакая сволочь по нему в грязных сапогах разгуливать не будет, тем более какие-то освобожденцы! Гнать и еще раз гнать! Вот до баррикады жом Отважный и доехал. Остановился метрах в ста. И лично махал белым полотенцем, прибитым к палке, пока его не заметили. – Кто идет? Чего надо? – рявкнули из-за баррикады сразу несколько голосов. – Глава Зараевского Комитета Освобождения, жом Отважный! Я хочу поговорить с тором Изюмским! – Тор сказал – гнать всех освобожденцев в шею, как чумных крыс! Вали отсюда, крысятина! Жом Отважный скрипнул зубами. Сволочи! Пристрелить бы вас, да вот беда – самому потом тоже живым не уйти. Вон он, пулемет, стоит на повозке. И крутится преотлично – во все стороны. Тут его и накроет! – Ты хозяину доложи, что я приехал! А лучше письмецо передай! С той стороны баррикады помолчали. – Ждать будешь – или завтра за ответом приедешь? – Завтра приеду! – Жом Отважный понимал, что можно здесь и ночь простоять. Письмо было надежнее. В письме он предлагал личную встречу и обсуждение вопроса престолонаследования. Если тор Изюмский причастен к исчезновению наследницы… Жом Тигр ждал Отважного неподалеку. Сам он к баррикаде не поехал… «Побоялся, сволочь», – зло подумал Отважный. Хотя отлично знал – это не так. Не побоялся. Просто просчитал вероятности. И свою ценность для дела Освобождения. Для жома Тигра выходило так, что, если Отважного пристрелят, на его место другого найти несложно. А вот если его… Не хотелось бы. Смерти Тигр не боялся, но глупой смерти не хотел. – Вы отдали письмо? – Да, жом. Тигр кивнул. Со штурмом Изюмского решили подождать, сначала стоит попробовать договориться. А уж потом… Освобожденцев не так чтобы мало, но… важно не количество, а качество. А вот качественных войск у них раз-два и обчелся. Вчерашние крестьяне, новобранцы, голь перекатная, профессиональных полков практически нет. Есть дезертиры, но толку-то с них? Дезертир по определению все сделает, чтобы НЕ воевать! Какие там вооруженные конфликты? Вот и получается – вроде бы народу много, а под ружье загнать и некого. Если сейчас снять войска из Ирольска, весь округ, считай, останется без пригляда и нежной освободительной заботы. А вдруг людям покажется, что их и освобождать не надо? Этого Тигр допустить не мог. Оставалось ждать – и надеяться на собственное чутье. Утешало одно: чутье его ни разу не подводило. * * *