Мадам, разрешите поцеловать вашу ручку… ах, это уже не ручка? Пардон, промахнулся. Исправлюсь. Так душевно исправился, что к концу лета Анна поняла – она в тягости. И едва не взвыла. А что делать-то? Рожать, вестимо… И тут у поручика поперла карьера. С помощью Анны, конечно, там слово, здесь письмо – и вот он уже не поручик, а штабс-капитан. И капитана вскорости обещали. Алексеев резко пошел в рост. И беременная великая княжна… М-да. Рост? Разве что под землю. И расти будет трава. Из него. Молодые люди крепко задумались. Отказываться от княжны Илья не хотел, но… что с ним сделает Петер? Да и Аделина не останется в стороне… Сожрут! Они-то хотели сначала дорастить Илью хотя бы до штабс-офицеров, хотя бы до майора, лучше до подполковника, а как тут? Ребенка обратно не запихнешь. Он наружу вылезет. А еще Анну могли со дня на день призвать обратно во дворец. И вскорости раскрыть. Ладно – первая пара месяцев. Там могут и не заметить ничего. А месяца с третьего становится уже опасно. Срочно надо было выкинуть что-то, чтобы Анну оставили в Эрляндии. И влюбленные придумали элементарную схему. Анна написала трогательное письмо отцу, умоляя забрать ее из Эрляндии. Дескать, надоело, умирает от тоски, погибает во цвете лет, вся в слезах, вся в печали… Петер снизошел и разрешил дочери приехать. И на первом же балу та произвела фурор. Ради себя Анна не дернулась бы. Так дальше мать бы ее и топтала. Но ради ребенка? С которым неизвестно что сделают? Могли и отнять, и отдать на воспитание, и… да, и удавить в том числе. Разные слухи ходили. Младенцы – существа хрупкие, вот так недосмотрят за малышком, а тот и задохнется в колыбельке. И позора нет, ребенка-то нет… ЕЕ ребенка! И Анна блистала. Она была великолепна, она сделала все, чтобы затмить Аделину, и ей это удалось. Илюшка во многом поспособствовал. Подговорил своих друзей, знакомых – и Анна ни единого танца не стояла на месте, к ней постоянно подходили, ей говорили комплименты, ей улыбались, ей льстили – и Анна отвечала там же. Светилась от счастья… Результат? Гнев матери. «Вы не умеете вести себя в обществе, дочь моя. До лета вы останетесь в Эрляндии, а дальше будет видно!» Отец впервые попробовал отстоять дочь – к немалому ужасу последней. Еще бы! Она беременна, и останься при дворе… Девушка бросилась в ноги Петеру. Хотела рассказать все – Илья отговорил. Пришлось отцу преподнести другую версию событий. О своей симпатии Анна рассказала, не скрывая. Умолчала о ее последствиях. Петер задумался. Дочку он любил, но спорить с женой? Страшновато… Анна предложила сама альтернативный вариант. Она уедет в Эрляндию, а любимый папенька поможет Илюше с карьерой. Может, тогда маменька посмотрит на него более благосклонно? Отец подумал и согласился. Анне было восемнадцать лет. Туда, в Эрляндию, приехала сестра Ильи. Вдовая и бездетная. Старшая сестра. Лебедева Ирина Ивановна. Она быстро стала любимой компаньонкой великой княжны, благо штат слуг был невелик, всего восемь человек, не считая приходящих, она принимала роды, и ей же отдали ребенка. Правда, записали его на Анну. Воронова Анна Петровна – мать. Кто догадается, что это та самая Анна? Обошлось это в несколько украшений, которые Анна украла (будем называть вещи своими словами) у матери. И не жалела. Все равно мать, дорвавшись до короны, обвешивалась побрякушками как сорока-маньяк. Она и не помнила всего, что у нее есть, просто ей нравилось, что в гардеробной стоят несколько шкатулок с драгоценностями, ее это радовало. Анна улучила момент и взяла пару колец и заколок попроще. Малыш, получивший имя Георгий Ильич Воронов, отправился с любящей тетушкой в столицу. Вскоре туда приехала и сама Анна. Видеться почти не получалось. Разве что мельком, мимоходом, Ирина Ивановна узнавала, куда отправлялась императорская семья, и держалась на пути следования. Пару раз Анне удалось подержать на руках своего сыночка, всего пару раз. Карьера Ильи шла вверх, он был уже майором, еще немного, и влюбленные могли бы разговаривать с родителями Анны. Или – не могли? Яна видела память Анны. Да, для нее Илья был и оставался благородным героем. А для Яны? Было у девушки подозрение, что предприимчивый тор воспользовался случаем. Понятно, что хлопот с императорской дочкой не оберешься, но он сделал выбор. И получил свой выигрыш. Ребенок? Ребенок пристроен, да и не болит у мужчин так душа, как у женщин. Сколько раз бабы на этом попадались? Ах, я беременна, ах, я положу ему на колени дитятко, ах, его сердце обязательно растает… Ага, надейся и жди. При виде красного орущего червячка в пеленках (еще и гадящего с завидной регулярностью) у мужчины обычно просыпается не любовь, а желание сбежать куда подальше. К примеру – охотиться на мамонта на крайнем Севере. Или на носорога на крайнем Юге. Это уж потом, когда с ребенком можно будет разговаривать, играть, когда он начнет выдавать что-то осмысленное… Там возможно пробуждение инстинкта. А пока это личинка человека. Вот и у Ильи никаких восторгов не возникало. Видели-то девушки одними и теми же глазами, а вот истолковывали все по-разному. И Яна в воспоминаниях не заметила у Ильи дикого счастья от отцовства. Скорее, радость, что все так разрешилось. Да и письма… Много не напишешь, поэтому Илья писал их на адрес сестры. Ей же Анна отдавала и свои письма. Страстные, горячие, искренние. А вот его… «Душа моя тоскует в разлуке, как цветок без солнца…» Сравнения затасканные, фразы избитые… так не пишут любимой. Так пишут лишь бы отписаться. Хотя Яна, может быть, и несправедлива. Может, там действительно любовь. Но… Стреляйте, убивайте… не верилось! А потом все полетело кувырком. Проигранная война с Ифороу сильно ударила по реноме Петера. Потом покушение, в результате которого погиб его дядюшка – великий князь Василий. Погиб не один, с супругой, великой княгиней Ольгой. Бомба не разбирает, кто там, где там… Потом по стране прокатилась серия терактов, стачек, забастовок… Следующим и последним пунктом стала война с Борхумом. Для себя Яна перевела так. Сначала Япония (Ифороу тоже было островным государством), потом оживились революционеры, потом подключились немцы. Соседушки, чтоб их там! Первую войну Петер проиграл с треском и блеском, потеряв Валенские острова. В результате недовольны оказались моряки, рыбаки, да вообще – все население. После возмущений стало ясно, что торы смертны так же, как и жомы, а поймают ли убийцу? Это еще вопрос! Убийцу великого князя Василия не поймали, как ни старались. Или просто НЕ старались? Потом активировался Борхум. Яна видела это глазами Анны. Госпитали, в которых бывали Аделина с дочерьми, милосердная помощь раненым… и – отец. Который устраивает балы, который ничем сильно не обеспокоен… Мать твою так!!! Собака страшная, ты царь – или погулять вышел?! Чисто для справки – Вторая мировая война. Вот Яна не могла представить товарища Сталина – на балу. Работающего по четырнадцать, восемнадцать, двадцать часов – могла. А вот танцующего, гуляющего, стреляющего по воронам в парке – да, было у Петера и такое развлечение, история повторялась, – не могла! Война – это промышленность! Заводы, фабрики, бюджет, бумаги… Это адова каторга руководителя. Поесть и то некогда! А уж все формальные обеды и мероприятия… Ах, организовали санитарный поезд, на паровозе которого расписались все великие княжны. Ах, они бывали в госпитале… Да толку-то! Без них бы еще госпиталь и лучше работал! Это как президента на объект загнать, козе понятно, что работа встанет! Его ж принять надо, пыль в глаза пустить, начальству засветиться… Людей лечить? Смеетесь, что ли? Очки надо зарабатывать, перед начальством прогибаться! А люди и так не подохнут, они у нас крепкие! Тем более ни к чему серьезному девиц и так не допускали, наверное, чтобы не угробили людей. Нет, Яна была решительно против таких мероприятий. Что может сделать великая княжна во время войны?