Хибара, она же халупа, разделенная на две части большой русской печью. Пара лавок, пара сундуков… Занавеска между двумя частями, убогая утварь на столе, прялка старая, Яна такую только в музеях видела. Потолки низкие, головой задеваешь, а ведь она невысокого роста. И то – зимой высокие потолки поди протопи! Нищета… гольная, кондовая и истовая. Страшная нищета. Дети… Глазенки с печи поблескивают… страшно им. И Яне было бы страшно. Шанс выжить она им даст. Хоть и не слишком большой… Господи, если ты есть! Тебе на это смотреть не совестно?! Ладно еще взрослые – мы сами с собой такое делаем, что иной маньяк от зависти заплачет. Но дети?! Им-то это за что? За грехи родителей? Знаешь… а родителей спросить не хочется? Да любая нормальная мать пузом по колючей проволоке проползет, лишь бы ее ребенку хорошо было. Ладно. Через год она в гостях у Хеллы окажется – вот и поинтересуется. А пока… – Проводишь к лекарю? – Да, конечно, Яна. Только… Вот ежели кто увидит… Соображала Прасковья быстро. Действительно, баба в кожанке. Но и надевать платье, до которого дотронуться-то страшно было, такое оно ветхое… Яна покачала головой. – Нет. А если так? Скажешь, мужик приходил из леса? Она чуть ссутулилась, поменяла походку, заправила волосы под фуражку, которую взяла в качестве трофея… надо отрезать эти лохмы, только мешаются! Прасковья пожала плечами. – Попробовать-то можно… скажу, молодой парень, лет шестнадцати, едва бриться начал. – Вот-вот, – кивнула Яна. – Пойдем? Только задворками как-нибудь… у вас кто лекарь-то? – У нас их двое. Фершал есть, только он во все дни пьяный, и травница есть, бабка Зюха. Вот к ней, может… Яна подумала пару минут, покачала головой. – Давай с фершала начнем. Если он пьяный, так, может, и меня не вспомнит? – Ох, может и так быть, тора. Можно дойти, заглянуть… Яна медленно кивнула. Да, так лучше всего. Травница – это хорошо, но ей надо вынуть пулю, промыть рану, еще и антибиотиком хорошо бы… вы себе как это представляете? Инструменты нужны и навыки. Ладно, навыки у Яны были, все же лесничество – это не женский монастырь. И пальба бывает, и зверей лечить доводилось, и пули вынимать. Сможет, но дайте инструменты! Обезболивающее, хоть какое. А в идеале – и обеззараживающее. На антибиотик Яна не рассчитывала, но ведь справлялись же… плесень, паутина… чем там еще? Эх, избаловали нас пенициллином. Рука-то не дрогнет. Но ведь мало пулю вынуть, надо еще и человека вылечить. А если в дороге, в пути… без толку. Разве что измучает девчонку – перед смертью. Ладно, об этом она еще подумает. * * * Прасковья село знала. Яна шла за ней, стараясь сделать походку максимально приближенной к мужской. Но – тишина. Оно и понятно, осень, вечера короткие, ночи темные, а работая на земле, не больно-то нагуляешься. Крестьяне сон ценить умеют, Яна знала. Дом фельдшера был немногим лучше, чем у Прасковьи. Чувствовалось, что живущий здесь человек крепко выпивает. И давно. Ни скотины, ничего… И от дома сивухой несет… Прасковья с Яной не пошла. Девушка толкнула дверь, сморщила нос от запаха сивухи – уже концентрированного. Фу! Несколько пустых бутылок на полу. Да не поллитровок, а таких… Как бы не трех-пятилитровок. Эх, сюда бы фонарик. Ее любимый, налобный, а не эту дурацкую лучинку. Но – выбора нет. Яна сунула лучину в поставец, осмотрелась… Так, ей нужны инструменты. Не пропил же этот гад свое добро? Или… Да нет, Прасковья бы сказала… После недолгих раскопок черная фельдшерская сумка нашлась в сундуке. Тело фельдшера нашлось рядом с сундуком. Именно что тело – человеком ЭТО назвать можно было с большой натяжкой. Яна сморщила нос и принялась проглядывать склянки, найденные в том же сундуке. Лауданум… Хорошая штука, только дозировку Яна не знает. Берем. Карболовая кислота! Кажется… ага, что-то Яна помнила. Биолог – он ведь и химию сдавать должен. А химия… фенол, он же карболовая кислота, использовался для дезинфекции. Карболка отправилась в мешок. Мародерить – так по полной программе! И вообще… она даже не мародерит. Фельдшеру честно были оставлены несколько банковских билетов крупного достоинства. Если не пропьет – новый инструмент купит. Травница так и не нужна будет. Яна довольно улыбнулась – и покинула гостеприимный дом фельдшера. Глава 4 Топчут песок и глину страннические ноги Прасковья шла за девушкой и пыталась решить сложную моральную проблему. Денег хочется. У торы деньги есть. А у нее – нет. Зато дети есть… А вот если торе, к примеру, камнем по голове дать? Искушение было очень большим. Очень… Но… Легко ли это? Убить человека? Да еще такого, который тебе в глаза смотрит, на равных разговаривает… не было в Яне ни высокомерия, ни наглости. А вот хорошее отношение как раз было… И кроме того… Прасковья подумала, что это будет не так-то легко. Судя по движениям, по оружию на поясе… Ох, не просто так оно у торы завелось. И в ее истории все не так гладко… Нет уж. Лучше, от греха подальше, не трогать эту опасную женщину. И целее будешь. Деньги – это, конечно, хорошо, а только вопросы у односельчан и так возникнут. И откуда, и чего… Нет, не сможет она, да и ни к чему такое. И Единый накажет… Словно почувствовав взгляд и мысли спутницы, Яна оглянулась. Блеснули в улыбке белые зубы. – Спасибо тебе, жама. Может, мы больше и не увидимся. Но если останусь рядом – загляну завтра ночью. – Что вам нужно будет, тора?