Брату? Он не знал, как назвать человека, которому дал жизнь. Спас жизнь, фактически дал вторую, сам выходил… считай – сын? Ирония судьбы, но ведь так оно и есть. И сидели они друг напротив друга, и пытался Валежный себя переломить – и не мог. А вот Дмитрий… – Плохо дело? – Плохо, – честно ответил Антон. – Если ничего не сделать, нас порвут на части. Борхум оторвет себе кусок, Лионесс, Ламермур, а на остатках некогда великой империи будут пировать освобожденцы. – Коллеги, можно сказать, – ехидно оскалился Дмитрий. – Я даже подумываю присоединиться. – Учитывая твои заслуги, место в правительстве тебе обеспечено, – огрызнулся Валежный. – То есть в центральном Комитете. – И мне нельзя будет никого взрывать. Такая скука… Дмитрий явно насмешничал. Он все видел. Видел, как тяжело на душе у Валежного, видел… А что тут сделаешь? Ничего. Вообще ничего. Или?.. – У меня к тебе будет просьба, Дмитрий, – тихо, но твердо произнес Валежный. – Слушаю? – Борхум. Я хочу, чтобы ты поработал там. По специальности. Условия те же. Мирное население по возможности не трогать. Женщин, детей… А вот штабы, склады, транспортные коммуникации, заводы – и прочее подобное, прошу, без всякой жалости. И не забывай про воззвания и лозунги! Ты же за идею воюешь… за мою… Такого Дмитрий не ожидал. Может быть, несколько акций в Звенигороде, может… но чтобы так? – Антон, я… Куда и позерство делось. – У меня есть некоторые сбережения. Вот название банка и номер счета. Бери сколько надо, хоть все. Но мне хочется, чтобы этой зимой в Борхуме растаял лед. И – покраснел. Некоторое время Дмитрий молчал. – Ты понимаешь, о чем ты просишь? – Да, – кивнул Валежный. – Мы не сможем драться на два фронта. У меня есть верные мне части, но если я сниму их с границы – Борхум ударит. И Лионесс с Ламермуром не преминут откусить кусочек. А вот если у них начнутся проблемы… Дмитрий медленно кивнул. – Начнутся. Если ты пожелаешь – начнутся. – Я прошу тебя. Я понимаю, что это… что грех будет на моей душе, не на твоей. Дмитрий качнул головой. Положил свою руку поверх руки Валежного. Странно это выглядело. Сын крестьянина. Рука что лопата, в мозолях, с короткими пальцами, обломанными ногтями – отродясь Валежный не смотрел за маникюром! И рядом рука тора. Да, Дмитрий был благородного происхождения. Узкая кость, тонкие пальцы с ухоженными ногтями, белоснежная манжета прячет след от кандалов на запястье… И все же это руки друзей. А в чем-то и больше, нежели просто друзей. – Я выполню твой заказ, Антон. И не надо денег. – Дмитрий, – надавил голосом Антон. – Не хочешь за работу – возьми на расходы. – Хм… если только так. Хорошему клиенту – скидка. Валежный криво ухмыльнулся. – Берешься? – Да. Этой зимой Борхум захлебнется в крови. Мое слово. – Спасибо тебе… брат. – У Хеллы снежинками сочтемся, брат. Мужчины понимали, что Валежный сейчас фактически приговаривал себя. Он никогда себе такого не простит. Но… Что дороже? Чужая страна – или своя? Которая из них более достойна жить? Валежный не знал. Но он родился в Русине. Здесь рождались и умирали его предки. Здесь родились его дети, здесь они жили, и он хотел, чтобы здесь жили его внуки. А чего это будет стоить лично для него… Он знал цену. И – согласился. Глава 12 Что же! Целуй в губы, коли тебя, любый, Бог от меня не спас Свободные герцогства Лоскутное одеяло средних размеров. Такое… Не особо крупное. Если таким укрываться, так и ноги не вытянешь – замерзнешь. Нини это мало интересовало во времена оны. Когда тор Альятелли рассказывал им о своей родине, она почти не слушала. Да, она знала, что мать – Шеллес-Альденская. Она знала, что мать из Герцогств. Но какое это имело отношение к ним? Они Вороновы! Они – дочери императора Русины, одного из самых больших государств. А вот поди ж ты! Ей пришлось бежать. И вся ее надежда – семья эфроев. Или… Нини дрожала от страха. Гадкого, нутряного. Она никогда не оставалась одна. А одиночество – это всегда жутко. С ней рядом сначала были родители, потом Анна, потом семейство Лейва. А сейчас их совместная дорога заканчивалась, и Нини оставалась совсем одна. В пустоте. Она откровенно боялась. Вот что ей теперь делать? Как быть, куда идти? Анна объясняла, но… это страшно! Страшно выйти из поезда, страшно шагнуть в неизвестность, страшно… И все же Нини расправила плечи. В ней была и отцовская кровь, и материнская, а уж Аделина Шеллес-Альденская могла полком командовать. Хватило бы характера. Другой вопрос, что и гонора, и дури там тоже было половником не отчерпать. Но – был и характер. И давила она на бедолагу Петера, и плющила его под каблуком, а потом стало уже поздно что-то предпринимать. И семью она так же давила… Нини было страшно. Но пальцы привычно погрузились в жестковатую собачью шерсть. И она сделала первый шаг. Второй, третий… * * * – Борха, ты не совершаешь ошибку? – Нет, Али… Борха Лейва смотрел, как удалялись от них девушка и собака. И испытывал облегчение, что уж греха таить! Торе Яне он был благодарен. А вот тора Нини… то есть Зинаида…