Ольга Викторовна развела руками. – Я недавно побеседовала с ювелиром, потом полезла еще раз в архивы – и картина сложилась. Итак, купец Булочников, весьма неоднозначная историческая личность. Став хозяиином отцовского борделя, он поставил дело на широкую ногу. И быстро разбогател. Пошел в гору настолько, что смог жениться на дворянке из старинного рода Вольских. Правда, фамилию жены не взял, подчеркивая, что гордится своими корнями. Уж какой есть… В архивах сохранились записи о булочниковских кутежах… простите, немного увлеклась. Для нас намного интереснее 1917 год. Ушки торчком поставили все. – Итак, революция. Семья Булочникова уезжает за границу, но глава семейства остается здесь. Почему? – У него болела внучка, – ответила Нателла и даже улыбнулась, как примерная девочка-отличница. Ольга Викторовна наградила ее поощрительной улыбкой. – Именно. Девочка подхватила тиф, и неясно было, выживет она или нет. Везти ее в таком состоянии было убийством, оставаться с ней – самоубийством. Иван Ильич выбирает второе. Но его дом громит революционно настроенная толпа. Иван Ильич перебирается к любовнице. Анне Домашкиной. – Откуда это известно? – Малена спрашивала спокойно, но никого это кажущееся спокойствие не обманывало. – Потомки Ивана Ильича живут во Франции. Я летала туда на днях, уточняла подробности. И заодно купила вам подарок, дорогая София. Ответом Ольге Викторовне была гримаса, отдаленно напоминающая улыбку. – А еще провела анализ, Малена. Вы с семьей Булонье, несомненно, родственники. Единственное, на что хватило Малены, – это спросить: – Они перевели свою фамилию на французский? – Да. Так вот, наша история уносит нас в те далекие времена, когда Иван Ильич Булочников остался со своей внучкой. По странному совпадению, малышку звали Ирина Ивановна. Правда, не Булочникова, мужа младшей дочери Булочникова звали Иван Московин, он был дальним родственником… да-да, любовницы самого Ивана Булочникова. Семья Московиных жила неподалеку, дети – такие дети, они играли вместе, потом девочка и мальчик полюбили друг друга. Потом Ивана отправили на русско-японскую войну. Там он и полег, но дочка у него осталась. Ирина Ивановна. Умерла младшая дочь Булочникова, у нее, снова беременной, от страшного известия случился выкидыш, ну и… сейчас не всех спасают, а уж тогда-то… сепсис, лихорадка. Иришку Булочников безумно любил и носил на руках. Потому и остался с малышкой. Остался в доме любовницы. – И его никто не узнал? – удивилась Манана. – Узнали. Есть письмо от Анны Домашкиной. – Письмо? – не удержалась Малена. – Да. У меня есть ксерокопия, к сожалению, я не взяла ее с собой. Иван Ильич, предчувствуя, что долго ему прятаться не удастся, пишет, что Анна возьмет его внучку, уедет из этих мест, а он – будет так, как решит судьба. Ирина Ивановна Московина стала Ириной Ивановной Домашкиной, а потом вышла замуж. Кто был ее муж, откуда – я не раскапывала, но подозреваю, что абы за кого Ирина Булочникова замуж не вышла бы. У них родился мальчик, который и женился, Малена, на вашей прабабушке. Алексей Лопухин. От него родилась Майя Алексеевна, по сути – Булочникова. Что самое забавное, замуж она вышла за мужчину по фамилии Домашкин. Видимо, это судьба. Или фамилия распространенная… В зале повисло молчание. И опять герцогесса опомнилась первой. – Что стало с моим предком? С Булочниковым? Ольга Викторовна смутилась и отвела глаза. – Вы ведь знаете, правда? – Знаю. Анна Домашкина знала, куда писать, и чудом передала письмо. Его убили, требуя выдать те самые богатства. Малена подняла руку ко рту. Она не знала купца Булочникова, она только слышала о нем. Но видела как наяву. И крестьянскую избу, и сидящего мужчину, и людей, которые подходят к нему: – Куда деньги спрятал, контра? И спокойный ответ: – Вам не найти. – Его пытали? – Нет. Анна писала, что он оказал сопротивление, убил одного из противников, ну и… при попытке к бегству. Малена кивнула. Почему-то так было легче. И тверди себе, сколько хочешь, что это не твои прямые предки, а Матильды… больно было обеим девушкам. Почему? Неизвестно… Малена даже не поняла, что из уголка ее глаза скатилась крохотная слезинка. Капнула – и впиталась в плотную ткань платья. – Спасибо вам. Спасибо. – Разве за такое благодарят, Малена? Простите, что вынесла ваши тайны на всеобщее обозрение, но это не только моя вина. – Стоит ли извиняться за такое, Ольга Викторовна? – вернула улыбку герцогесса. – Вы дали мне возможность обрести род. Ольга Викторовна улыбнулась. – Малена, я дам вам адреса и телефоны ваших дальних кузенов. Полагаю, вам найдется, о чем с ними поговорить. – Жаль, бабушка не дожила. Не узнала. Вот уж кто был бы счастлив. Спазм стиснул горло. Давид, понимая, что стойкость девушки исчерпана, крепко обнял ее за плечи. – Дамы и господа, простите нас. Моей невесте сегодня и так тяжело пришлось. И быстро вывел Малену из комнаты. Ольга Викторовна улыбнулась. Кажется, сегодня она сделала доброе дело? Она нашла взглядом отца Анжелики и улыбнулась мужчине персонально, отсалютовав ему бокалом. Намек был понят. Как приятно, когда мерзавкам прилетает сразу же за их дела. Это Малене было плохо, и она не обратила внимания на слова Давида о невесте, а вот все остальные… О, вот и София Рустамовна крадется. – Олечка, неужели это правда? В это трудно поверить. – Сонечка, у меня есть все бумаги. У Матильды остался медальон с прядью волос… кстати, он сейчас был на ней. – Да, я заметила, старинная вещь. – Он переходил в семье девушки из поколения в поколение. Но у нее не было возможности раскопать все то, что узнала я. – А откуда вы знакомы? – Я знаю эту семью с давних времен. Майя Домашкина была достойным человеком. А вот дочь… видимо – сбой генов. – Что, простите? – Говорят, раз в сто лет в каждом роду рождается человек, который собирает в себя все пороки семейства. То есть от бабушки-картежницы, отца-гуляки, деда-пьяницы… понимаете? Мария Домашкина оказалась именно такой. Природа отдохнула. Хорошо хоть, у нее хватило ума доверить дочь тому, кто смог воспитать девочку достойно. – О да. Потрясающее самообладание. И воспитание. – Я была уверена, что вы оцените. А документы я в ближайшее время отдам Малене. Не думаю, что ей перепадут какие-то деньги, но такие девушки сами по себе редки, словно бриллианты. – Да… – София Рустамовна даже поежилась. – Даже не представляю, что бы я сделала на ее месте. Наверное, ударилась бы в слезы… – А я хорошо представляю, что сделала бы с подлыми девками, которые копались в прошлом порядочной девушки с желанием измазать ее грязью. Голос Ольги Викторовны окреп, прозвенел сталью. И потихоньку подошедший муж положил ладонь на ее локоть: – Олечка, не переживай. Думаю, эти особы сами себя наказали. – А ты представь, какое это наказание для их родителей – вырастить подобных мерзавок? Вот уж воистину – кровь сказывается, и сразу видно, кто правнучка графини, хоть и обедневшей, а кто правнучка свинарки. Намек был понят. На трех девушек в гостиной стало меньше, и насколько понимала Ольга Викторовна, эти дамы надолго испортили себе репутацию. И все равно – дряни. Поделом. Вот уж воистину – стервы, аккурат по словарю Даля, в изначальном смысле. Куча падали у дороги. * * * Малена рыдала в четыре ручья. И сама не знала, кого оплакивает. Предка Матильды? Купца, который кутил и гулял, построил роскошный особняк и ворочал миллионами, а потом бросил все и остался здесь, на смерть, с маленькой девочкой, которая заболела тифом?.. Его жену? Саму девочку? Бабушку Майю, которая так ничего и не узнала? Свою влюбленность в Антона, которая приказала сегодня долго жить? Подругу, которая… «Тильда?» «Я здесь, Малечка. Я с тобой. Спасибо тебе, родная…» И слезы хлынули еще сильнее. Уже от обеих девушек.