Удар был нанесен один, но точный, стилет вошел, куда и направляла его умелая рука, – в ямочку на шее. Если ударить правильно, а стилет будет достаточно длинным, это мгновенная остановка сердца[14]. Что ж, он был милосерден к любовнице, все же пользу она принесла. А в остальном… Скоро приезжает Дилера Эларская. Она вполне подойдет в качестве жены нового короля. Остеон умирает, Найджел сам его убьет, симптомы отравления будут видны всем и каждому, Ластара выполнила свою задачу. Теперь она не полезна, а даже вредна. Где, она сказала, лежит перстень? – Сарет! Сарет Корм не заставил себя ждать. Аристократ, не стесняясь своей наготы, встал, пихнул ногой тело любовницы. – Избавься от этой падали. И сегодня ночью ты сходишь на улицу Могильщиков. У этой сучки в столе мое кольцо, надо его забрать. – Слушаюсь, господин. В руки Сарета падает кошелек с золотом. – Будь осторожен. – Да, господин. Аристократ провожает слугу таким же взглядом, каким он смотрел на Ластару перед ее смертью. Жаль, конечно, хорошие слуги сейчас на вес золота, но придется. Рано или поздно придется. Жаль. Глава 7 Аллодия, Равель Как встречают победителей? Это сильно зависит от бюджета. Но Равель на войну, считай, и не потратился, только на укрепления, а это дело хорошее, нужное и важное. Так что Симон был щедр. Да и люди не поскупились. Под ноги коням летели цветы и ленты, люди кричали приветствия, плакали, показывали детям маркиза… Рид ехал и улыбался. Никто не знал, что маркизу хочется закрыться одному и напиться от души. Семьдесят человек из пяти сотен. Всего семьдесят человек. Ушел Стивен Варраст, в последней атаке погиб Ланс Даран. Война унесла Хенрика Эльтца, Аллеса Рангора, Джока Граса… перечислять можно долго и упорно. А он – он отвечает за каждого. Страшно это и очень больно. Хотя сейчас Риду становилось чуть полегче. Если бы они не пошли, не полегли там, никто не ликовал бы здесь и сейчас. Стояли бы под стенами степняки, погибали бы люди, которые никогда и меча в руках не держали, гибли бы женщины и дети… Они все сделали правильно. Но вдруг можно было победить меньшими силами? Вдруг Рид мог кого-то спасти? Артан обещал приехать позднее, он направился к Дорану. Степняков там не будет, конечно, но гарнизон надо оставить. Знак доверия Остеона Артан маркизу показал, даже отдать предлагал, но Рид махнул рукой. Что-то ему подсказывало, что его и так послушают. А пока – придерживай коня, маркиз, чтобы тот не встал на дыбы перед «ликующими толпами», маши рукой и улыбайся. И принимай благодарность от Симона, который при всех становится перед тобой на колени, в знак того, что его жизнь отныне принадлежит тебе, ты ведь его спас… Что-то говори и снова – улыбайся. Хорошо хоть, пир отложили на пару дней. Симон так и объявил, что победителям надо отдохнуть, а вот для народа сегодня и вино выкатят, и несколько бычьих туш зажарят… Ура! Народ ответил радостными воплями и здравицами. А Симон проводил Рида в свой дом. Туда же отправилась и Шарлиз Ролейнская со свитой. И в очередной раз Симон доказал, что он человек умный. Он лично пошел показывать маркизу его покои, потом организовал тихий, почти семейный ужин, а потом как-то ненавязчиво утянул Рида в каминную. Где и разлил по бокалам густое, почти черное вино. – Малым не сто лет выдержки. Давай, что ли, Рид. За тех, кто не увидел победы. Пусть Брат и Сестра примут их души и проведут по солнечному лучу. Вино было густым и крепким, огонь плясал по дровам, а Симон внимательно слушал. И Рид рассказывал. О том, как принимал решения, как понимал, что погибнут люди, как прорывался из окружения, как шел штурмовать Доран, как отбивался от степняков, как оставлял друзей и шел на Ланрон… Он никогда этого никому больше не расскажет. Но здесь и сейчас… Он с радостью выпил бы со своими людьми, но тех разобрали по домам, даже за гвардейцев едва не передрались. За них можно не волноваться. А ему было паршиво. Накатывал отходняк. Напиться и выговориться – это не метод? Ну и наплевать! Зато на душе сразу легче. Рид говорил, Симон слушал, и когда маркиз допился до беспамятства, только сочувственно покачал головой. Какое уж тут осуждение? Перенести на кушетку, укрыть потеплее и пусть спит прямо здесь. Да, и сапоги снять. Торнейский еще придет в себя. Ему просто очень серьезно досталось. Пусть отдохнет. Сон лечит. Это Симон точно знал. Пусть маркиз отдохнет. Аллодия, Аланея На улицу Могильщиков Сарет шел, особо и не скрываясь. А чего – или кого ему бояться? Господин сказал, там никого не будет. Сказалась бабская привычка не говорить одному любовнику о другом. Ластара молчала про Вереша, прекрасно понимая – делить любовницу, к примеру, с принцем, господину еще возможно. А с обычным парнем из соседнего дома? Да никогда. Потому Ластара и помалкивала, и не рассказывала про Вереша, и говорила, что просто нанимает слуг на конкретную работу, а постоянных не держит. Да Вереш и не был слугой. Другом, компаньоном – да, но не слугой. Сарет и не знал. И его господин не знал. А Вереш был дома. И ждал свою подругу. Когда кто-то взошел на крыльцо, он не удивился. И даже хотел открыть дверь, как мужчина постучится, но тот не стучал. Достал из кармана связку ключей… ключей Ласти! Вереш сразу это понял. Никому другому они ключи не давали, это их дом, их сердце, их дело. Но – вот? Кто-то явился? Кто-то чужой, посторонний… И идет он спокойно, а это может значить лишь одно – Ласти ничего не сказала. Значит… Либо она в плену, либо… мертва. Сердце пропустило удар. Ах, Ласти, Ласти! Предупреждал же дурочку! Но предаваться отчаянию было некогда. Враг уже двигался по коридору. И тут Вереша такое бешенство взяло! «Ах ты, сука!!! Ну хоть одного, но я удавлю!!!» Сарет как раз двигался по коридору, испытывая весьма неприятные чувства. Хорошо Вереш с Ластарой поработали над декорациями, это Матильде после «пещеры ужасов» и голливудских фильмов вольно было смеяться, а местным было реально страшно. Даже Сарету, который ничего не боялся. И зря. Не бывает коридора без дверей. Вереш выскользнул, словно тень, он-то знал и где половицы скрипят, и как полотно придержать, и вышел как раз за спиной Сарета. Благо слуга шел медленно, осторожно нащупывая путь и отводя паутину. Удавка плотно легла ему на горло. Сарет попробовал опрокинуться назад, просунуть под нее пальцы, но Вереш тоже был не лыком шит. Удавка перекручена так, что опрокидывайся, не опрокидывайся… они просто упали вместе. А поскольку Вереш все плотнее затягивал удавку, а Сарет активно сопротивлялся, кислород у слуги закончился быстро… Сарет Корм потерял сознание. Не навсегда, увы. Он пришел в себя буквально через десять минут, оттого, что ему в лицо выплеснули малым не чайник с кипятком. Вскрикнул, дернулся, но Вереш вязал на совесть. Это вам не дешевые фильмы, в которых герой то перетирает веревку, то перегрызает, если от таких вязок не освободить – до смерти долежишь, как ни дергайся. Корм запаниковал, но тут прозвучал простой вопрос: – Ты сюда тоже грабить полез? Сарет мгновенно успокоился. Ах, так он ночного вора спугнул? А, ну дело житейское. – Нет, я за перстнем. В верхнем ящике стола, отдай мне, а остальное твое. Еще и доплатить могу, если что. Вереш прищурился. – Тебя хозяйка, что ли, прислала? За колечком? Чего ему стоили и невозмутимость, и спокойный тон – знал только он сам. Но что-то подсказывало ему, что пытки этот хищник выдержит. Еще и орать начнет, а привлекать внимание никак нельзя, нет…