Все потом. Минута – вдохнуть воздух, сгрести ладонью грязный снег, поднести к губам, жадно сглотнуть, и понять. Живы. Они еще живы… * * * – Молодец, какой же молодец! Но надо развивать успех! Валежный понимал это А еще… Смогут ли люди? Они ведь не железные…. Это не техника, да и той отдых нужен. Поэтому генерал махнул рукой, и отправился сам осматривать позиции. Улаев встретил его на подъезде. – Тор Валежный… – Не тянись, Салам Амирович! Ни к чему… спасибо тебе, брат! Спасибо… На глазах у всех Валежный крепко обнял соратника? Нет, уже друга. Который и позиции взял, и людей сохранить постарался. Своих. Пленных же? В расход. Валежный не собирался жалеть освобожденцев, Улаев тем более. – Такие вот дела… – Еще один приступ люди выдержат? – Не знаю. – Надо выдержать… Валежный понимал, что это бесчеловечно. Что он просто загоняет солдат. Но… Если дать сейчас освобожденцам закрепиться, отдышаться… потом будет хуже. Сложнее. Сейчас и они на пределе, но и освобожденцам… словно врач – пациента, Валежный чувствовал фронт. Понимал, что один хороший удар, и враги дрогнут. Побегут… Но выдержат ли солдаты? Выбора не было. Валежный посмотрел на Улаева. – Приказываю. Сделать еще одно усилие и прорвать фронт. – У нас броневики не на ходу, – сделал попытку отвертеться Улаев. Куда там! Валежный лично отправился в лазарет, в котором и отлеживались солдаты. Раненых среди них не было, но с того не сильно легче. Тут и тошнота, и головокружение… и вообще, толку с водителя, который сам-то ровно встать не может! Куда ему броневик вести? С трудом набрали один экипаж. Шесть вечера. Войска Улаева отправились на штурм Сарска. Медленно пошли вперед три бронепоезда Валежного, медленно потому, что перед ними проверяли дорогу, опасаясь мины… А вот стреляли они метко. Пополз вперед единственный бронеавтомобиль. Поднялась в атаку пехота. И освобожденцы дрогнули. Никакие лозунги не заменят выучки. Да и умирать им не хотелось, и усталость была сильная, и… если Валежный позаботился о тылах, о горячей пище, которой обеспечили уставших людей, то в Сарске ничего этого не было. Там было плохо с продуктами. Для Комитета – конечно, дело другое. А для простых солдат чего тратиться? И так сойдет… Сработал и второй фактор. Видя, как надвигаются бронепоезда, Комитет освобождения разумно решил, что надо бы… съездить на прогулку. Совершить тактическое отступление. Не рисковать жизнями без надобности. И вся верхушка эвакуировалась. А солдата не уговоришь умирать, когда генерал убегает так, что подошвы у сапог отлетают. Нет, не уговоришь… * * * – Васька, смотри! – Чаво? – Таво… Петруха показывал другу на позиции врага. Ух, контра недобитая! Давили мы вас, давили, а все не впрок. Все одно, явились, сволочи… Так вот оно было, вечор глава комитета проехал по позициям, а солдатам потом обращение зачитали. Петруха запомнил плохо, но понял все. А чего ж тут непонятного? Только анператора с его мироедами скинули, как их взад возвернуть хотят! Ничего! Их, поди-ка, втрое меньше, и оборужены они хуже… надо просто первый натиск выдержать. А там уж контры сами побегут. Гладко было в воззвании. А вот когда бронеавтомобиль едет прямо на тебя. И когда стреляют из пулемета, поливая траншею ливнем свинца, когда рядом с тобой падает товарищ Фролка… из одной деревни были… Петруха испугался. А кто бы на его месте – не!? Чай, глава комитета с ним тут не стоит! У себя сидит, какаву кушает! В чистеньком кабинетике. А не тут, по колено в грязи, в крови… Так что Петруха побежал. А чего? Все побежали, и он побежал… но тут-то они хорошо стоят? Отсюда их не выбьют? А поезда шли вперед. И постепенно, наращивая мощность, загремели страшные пушки… Петруха даже и не понял, когда он умер. Просто споткнулся – и все потемнело. Еще одна жертва бессмысленной братоубийственной войны. * * * Около полуночи армия Валежного вошла в город. Добыча оказалась богатой. Валежному достались два бронепоезда, помимо уже захваченных. Семьдесят пушек, несколько сотен пулеметов, больше сотни паровозов, а вагонов… Навскидку их было больше десяти тысяч. И – нет, не только пустых пассажирских.