– Зачем? Хвостатиков отбирать? – Именно, Ирочка, именно так. Ирина только рот открыла. – Я, как некромант, вижу сразу, где живое, а где мертвое. Иногда даже смерть вижу. – И нашу? – Что значит – вашу? Вы ее купили или в аренду взяли? – Эмма Марковна… – И видела бы – не сказала. Это может и подтолкнуть, – отрезала некромантка. И вернулась к рассказу. – Коля привел ко мне сына. – И до ЭКО дело не дошло. – Верно. – Почему? – Вера… Эмма Марковна помолчала, собираясь с мыслями. А потом ринулась, как в пропасть. – Коля и Вера познакомились, когда он приезжал в Москву. Знаете, бывает такая любовь… когда женщина любит до безумия, а для мужчины она только пикантное приключение. Бывает… Вот Вера и стала таким развлечением для Коли. Это, конечно, не беда – всякое бывает в жизни. Но Вера… она влюбилась более, чем всерьез. Она не вены себе резать стала, нет. Когда она поняла, что Коля все равно будет гулять, гулять и еще раз гулять, пока не получит сына, она решила просто оставаться рядом. Стать другом, жилеткой для плача, «своим парнем». И она этого добилась. – Николай рассказал ей что-то не то? – уточнила Ирина. – Да? – Очень не то. И о проклятии, и о своих талантах… Ирина покачала головой. – А Вера – обычный человек? – Да. Обычный, но… фанатичный, что ли? Если у Коли заболит зуб, она принесет в жертву десять человек, лишь бы его вылечить. – А не проще найти одного стоматолога? – Или так. Но для Веры это равно возможно. Ирина фыркнула. – Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?[7] – Именно. И в самом худшем варианте. Я точно знаю, что с первой женой Коля развелся сам. Не сошлись характерами, она его поймала на измене, ну и результат… А вот вторая жена… Как вы думаете, Ирочка, что там случилось? – Подозреваю, там случилась Вера? Сын у Николая был, другие женщины ему без надобности, а Верино место рядом с ним занимает какая-то левая грымза? – Абсолютно точно. Никто не доказал, но я больше чем уверена – Вера или отравила или еще что-то сделала с Кристиной. – Неужели вы – да не узнали? Эмма Марковна пожала плечами. – А надо ли? Ирина посмотрела удивленно. Надо ли наказывать убийцу? Странный вопрос. Конечно, надо. – Хорошо, как я могла это преподнести? – Николай поверил бы. – И удалил от себя Веру? Сомневаюсь. Ведь доказать я никак не могла. Опять же, вы знаете, некромантам для работы нужны останки. А Кристину кремировали. – А Евгения? Женщина, которая родила Николаю сына? Эмма Марковна покачала головой. – Не знаю. Попросту не знаю. Подозрения у меня были, но и только. Для Веры сложилось все очень удачно, но помогла она себе – или не помогла – кто знает? Можете меня осуждать, но я не хотела в это лезть. У меня есть свои дела и заботы, у меня есть свои проблемы, а разгребать чужие, тем более к этому времени Паша умер, с Колей мы виделись редко…. Кирилл понимающе кивнул. – Вы не хотели ввязываться во все это. Но сейчас-то как? Почему мальчика отправили в Италию? – Город Рим. Святая Земля, если хотите. Намоленная, напоенная верой, искренней, истовой. На протяжении веков и эпох. – А у нас, в России? – Не помогло. Коля пробовал, но мальчику становилось только хуже. – А святилище Стрибога? Ирина спрашивала наугад, а попала в цель. И стало ясно, что некромантка знает что-то. Так разом осунулось, постарело лицо женщины. – Не лезьте в это. – Эмма Марковна, у нас уже нет выбора. Некромантка достала откуда-то сигареты, ловко вставила одну из них в длинный черный мундштук, прикурила, покачала головой. – Когда я поняла, что беда Левушки не в проклятьи, она в злом человеке, я посоветовала Коле отправить сына в Рим. И не пожалела. Мальчик исцелился, считай, ни разу с тех пор не болел, за ним приглядывает доверенный человек, Коля купил ему там квартиру, содержит сына… может быть, мальчик останется там и женится на итальянке. Для него это не худший вариант. – А как вы… – Ладно. – Эмма Марковна отложила сигарету в сторону, не замечая, что уродует стол. – Назовем вещи своими именами. Вера не травила мальчишку ядом, но убивала его вполне осознанно. Там лишняя таблетка, здесь наоборот, недодать, на что-то не обратить внимания, где-то попустить, это ведь мальчишка! Им свободы хочется! Когда я это поняла, Коля убрал Левушку из России. – Но не избавился от жены? – На нее много что записано. И родители ей хорошее состояние оставили. Коля жадноват. С женой они живут, но как чужие. Да и… в чем ее можно обвинить? В неосторожности? Она и сама каялась. В нелюбви к ребенку? Она и в этом признавалась. А мои подозрения… тут менталист нужен, и не из последних, а где такого взять? – А гипноз? – Вера к нему устойчива. Она вообще устойчива к любому виду ментальных воздействий… знаете – почему? – Потому что любит? – Именно! – воздела к потолку сигарету некромантка, наплевав на осыпающийся пепел. – Именно! В ее разуме есть только любовь. Ничему другому туда не пробиться. – Жуть какая-то, – от всей души высказалась Ирина. Кирилл поднял брови. – А тебе не хотелось бы так любить? Или чтобы тебя так любили? – Знаешь, у Роберта Рождественского есть стихотворение… я даже названия не помню. Смысл в том, что разговаривают двое, и один просит отдать любовь, а вторая… Там написано достаточно безадресно, с любой стороны может быть и мужчина и женщина. Допустим, мужчина просит о любви, а женщина выставляет ему условия. Все страшнее и страшнее, а он на все соглашается. И получает отказ. – Почему? – Потому что нельзя любить раба[8]. – Но это же не рабство? – Но очень похоже, – Ирина тряхнула головой. – Несвобода, будь она добровольная или принудительная, все равно… пугает. Растворение в другом человеке, отказ от своей личности… – Ведьме это не грозит, – подмигнула некромантка. – Это два взаимоисключающих полюса. – Разве? А как же великая любовь? – Кирилл смотрел скептически. – И любовь. И всепрощение. Но – осознанные. А не так – терпеть все от человека, стать грязью под его ногами, ради взгляда, улыбки… Кирилл медленно опустил голову. Он понял. Свободная рядом со свободным? – И никак иначе. Но не рабыня рядом с господином. И не раб, рядом с госпожой, который терпит все капризы, измены, плевки и пинки. – Я бы не стал, – хмыкнул Кирилл. – Ты вспыльчивый, как и все хвостатые. Ты бы ей голову оторвал. – А магистр как относился к этой… рабовладельческой ситуации? – А магистр решил, что Вера все натворила не со зла, а с дурости бабской. Бывает такое…