– Ох! Понятное дело, для Марфы сие не новость, Софья еще когда отписала. Но изумление было сыграно на «отлично». – Соглашаться будешь? – А и соглашусь. Леопольд, конечно, взбесится, но я туда Яна потихоньку отошлю, пусть новые границы защищает. – Там и свой герой, кажется, есть. Текели? – Есть такой. Илона Зриньи за него замуж собирается. – Сильная связка получится. – Но полезная. И мы территорией прирастем, и им защита. А там видно будет. Может, и сыну моему присягу принесут. О русских они очень хорошего мнения, а ты, дорогая моя супруга… – Постараемся их не разочаровать? К тому ж у Илоны вроде как и дети есть. И наши… – Надобно это бы обдумать. Муж и жена обменялись нежными улыбками. А после того как Михайло ушел, Марфа быстро набросала записочку Софье. Она не сомневалась, что у той на детей Ракоци есть свои планы. И не хотела ни сорвать их, ни перебежать сестре дорожку. Ни к чему ей такие кошмары. Да и потом… У нее с Михайлой уже и мальчики есть, и девочки. Как сестра скажет – полезный брачный ресурс. А у Илоны двое детей. Может, поделить их? Одного ребенка на Русь, второго – им? Стерпится – слюбится, потом дети пойдут… Политика в действии. * * * Царевна Софья Алексеевна в это время гостила в Университете, беседовала с Исаком Ньютоном. И рассказывала ему то, что сама помнила о генетике и наследственности. Горох с желтыми цветами, горох с зелеными цветами, цвет глаз, генетические нарушения, близкородственные скрещивания… Исак слушал очень внимательно, даже и не думая поинтересоваться, а откуда государыня царевна такие вещи знает? Понимал уже, что отговорятся ему старой Ивановой либереей, легендарной библиотекой Ивана Грозного, которую никто не видел, и есть подозрения, что никто и не увидит. Уж больно удачно списывать на нее все новые знания. Кое-что он даже записывал, размышлял, задавал вопросы. И самый простой: – Государыня, а для чего вы это рассказываете? – А для того, сэр Исак, чтобы в Университете было и это направление. Вы в курсе, что творится сейчас в Испании? Знаете о трагедии короля Карлоса? Знал. Об этом только ленивый не знал. – Я хочу, чтобы в Университете был факультет… пусть несколько человек… которые будут заниматься только этим. Есть же и такие, кто внимателен? Умен, прилежен, но не способен на полет фантазии? Есть наверняка. Ньютон кивнул, соглашаясь. В науке без таких никак нельзя. Кто-то должен парить в вышине, а кто-то – прилежно регистрировать следы крыльев. – И пусть ведут Книги, – Софья произнесла это так, что стало ясно – не про обычные книжки говорит. – Хочу, чтобы для каждого государства были составлены справочники. Кто на ком женился, кто с кем породнился, велись родословные, составлялись генеалогические древа… Сие возможно? – Это каторжная и громадная работа. – Знаю. Но если ее проделать сейчас, наши потомки смогут избежать многих ошибок. Исак Ньютон подумал. А потом уважительно попросил: – Царевна, а нельзя ли еще раз объяснить про гены и хромосомы? Софья вздохнула. Можно. Что помнит – все объяснит. И не надо говорить про прогрессорство. Она просто изложит материал на уровне седьмого класса средней школы, а уж как его потом применят… Ее имя даже упоминаться не будет, открытие будет принадлежать Исаку Ньютону. И точка. Но генетика необходима. * * * Дон Хуан был не просто в ярости. Убил бы! Зубами бы разорвал, загрыз заживо! Марианна, сучка… Это был еще один из самых приличных эпитетов, коими он награждал свою родственницу. Похитители вежливо объяснили, что раз уж он не согласен уехать куда-нибудь к чертовой матери, то… Рисковать народными волнениями и убивать его мачеха не стала. Просто заплатила, чтобы его увезли. Например, в колонии. И везли. То опаивая, то перегружая из сундука в сундук… Благородный дон пробовал сопротивляться – его просто оглушили. Отказывался от еды – кормили насильно, через воронку. Грамотное похищение – оно тем и отличается от бездарного, что во втором случае можно сбежать. А в первом – лежи и не рыпайся. При этом о его здоровье заботились. Даже конечности массировали, чтобы те не затекли, и одежду меняли, но… Сууууука! Впрочем, вой не вой, сделать дон Хуан не мог ничего. Так что до побережья его доставили совершенно невозбранно, погрузили на корабль – и поплыли. Ругайся не ругайся… Трюм – место такое. Приковали за ногу цепью – и хоть озверей. Дон Хуан и зверел сколько мог. Но ему вежливо объяснили, что греха на душу ее величество брать не хочет, а потому – жить будешь. Но ты этому не обрадуешься. Так что он постарался с максимальной пользой провести время: придумывал новые способы казни для мачехи. Очень мешало одно. Убить хотелось парой сотен разных способов, а на деле получится лишь единожды. Так что надо приложить фантазию. * * * – Ваше величество, мы настаиваем… Людовик Четырнадцатый тяжко вздохнул. Вытер слезы. – Оставьте меня, я в печали. Папский легат сверкнул глазами. – Если ничего не предпринять, турецкая зараза… – Да-да, мы обязательно… Я должен прийти в себя. У меня умерла любимая женщина, почти жена, мать моих детей… Легат проглотил едкие слова о черных мессах и о том, что если бы маркиза (ну очень своевременно) не умерла, королю пришлось бы ее казнить. И интересно, не его ли люди постарались? Вслух он, конечно, такого не сказал – не идиот же. Но принялся давить как мог. Увы, закончилось тем, что его величество вытер слезы платком и отправился к себе – меланхолить. Это – официально. Неофициально – общаться с турецким послом и уточнять, что входит во взаимовыгодное соглашение? Потому как ему совершенно неохота воевать с турками. А если его еще ласково попросят… да еще и подарок дадут… Например, пошлины понизят или что-нибудь еще предоставят… Как тут не воспользоваться случаем? Леопольд ему кто? Да никто. Даже хуже – конкурент за влияние и территории. Так что помогать ему… пусть сидит в Линце и радуется, что его величество туркам не пособляет! Свою выгоду Людовик видел четко. Знал, что войска ему понадобятся, и не собирался класть их за веру. Нет у него оравы дураков, которую спихнуть бы и порадоваться – уехали! Кончилась эпоха Крестовых походов, кон-чи-лась. Так что нечего! Его величество страдать изволит! Да еще как! Весь в тоске, весь в печали… Хорошо хоть, Анжелика де Скорай де Руссиль отвлекает. Глупа, конечно, как пробка, но в постели – великолепна! А для бесед и мадам де Ментенон есть. В постель ее не хочется, но вот пообщаться – приятно. Пригласить для беседы? Да, наверное… И скорбеть. Читать доклады ла Рейни, отчеты о допросах – и страдать. Страдания очищают и возвышают душу, к тому же его величеству так к лицу траур… Анжелика оценит.