- Ну, здравствуй. Хорош... Адан ядовито улыбнулся, но Роман принял все за чистую монету. - Да! Это ужасно! Заберите меня отсюда! - Зачем? - удивился Адан. Роман удивился не меньше. - Но я же... - Больше не будешь? Роман иронии не понял и активно закивал. - Да! Больше не буду!!! Меня заставили!!! Шантажировали!!! - Пинками за игорный стол загоняли. Правда? Тут уже и до Романа дошло. - Ну... я... - Ты. А кто ж еще? - Я действительно случайно! И не хотел! - Насиловать Риту и Аниту? Ломать ребра Хулио? Замечательно, у тебя будет время раскаяться. На каторге! - Вы не можете со мной так поступить! - Почему? - тан Адан даже заинтересовался. Хотя и понимал, что ничего интересного не услышит. Это ж обыденность. Я могу творить все, что захочу. А вот меня в ответ нельзя бить ногами. Потому как не за что! Это ж Я! - Отец вас... - Переживу. Роман пытался что-то кричать, ругаться, но тан Адан дал знак конвоиру, и тот выпихнул заключенного в коридор. Бесполезно. Ничего эта сволочь не поймет. Никогда. Не судьба, увы... *** Антония вошла в больницу. Медленно, словно опасаясь... чего? Нет, не заразы. Но сама эта атмосфера... вот такая, с запахом, с ругательствами, со стонами... с обреченностью, разлитой в воздухе! Бедность, горе, тоска... просто так сюда не попадают. Или если очень плохо, или если заботиться некому... Тони поднялась по лестнице, прошла по коридору. Вот и палата, которую оплатил тан Аракон. Две палаты. И сначала она зашла к Хулио. Лакей был бодр и весел, собирался выписаться и набить морду Роману. Не получится? А если он все-таки выйдет с каторги? Лет через десять? И вряд ли выйдет? На соляных рудниках такие твари не выживают? Да и пес с ним. А вот с Ритой было хуже. И порвали ей много чего, как объяснил врач, и психологические травмы.... Насилие - всегда насилие. Как бы его не заворачивали в красивую обертку, оно что-то необратимо ломает в женщине. А как потом жить с этим переломом? Вот этого никто не скажет. Тут каждая женщина должна справиться сама. - Лежит - и лежит, - вздохнула соседка. - И в потолок смотрит... Антония присела рядом с Ритой на кровать, застеленную сероватым больничным бельем. Коснулась тонкого запястья. - Рита... Девушка даже головы не повернула. - Рита... - можно было сказать многое. Сказать, что жизнь не кончилась, что это не клеймо, что... Тони выбрала ту сторону, которая была ближе некромантам. - Хочешь сходить на суд? Этих подонков обязаны приговорить к каторге! И в глазах девушки блеснула-таки искра интереса. - И Романа тоже! - Он же Мондиго! - А тан Адан решил не сообщать ничего его отцу, - ухмыльнулась Тони. - Пусть сначала суд состоится, а уж потом... поняла? Рита поняла. И уже вполне рассудочно повернула голову, поглядела на Тони. Куда и депрессия делась. - Суд? Когда? - Дней через десять, может, меньше. Следователь точно не сказал - хочешь я для тебя узнаю? - Хочу! - Тогда тебе надо срочно поправляться. А то врачи не отпустят. Тан Адан оплатил лечение и для тебя, и для Хулио, он тут в соседней палате. Заглянешь к нему при случае? - Он... Тони отлично догадалась, о чем сейчас думает Рита. Все же это - свидетель ее позора. Боли, унижения... - Ага, он за тебя жутко волновался. Все жалел, что Роману шею не свернул, когда мог. - Мне тоже жаль. - Не переживай, мы с ним еще сквитаемся, - Тони наклонилась к самому уху Риты. - Вот поедет он на каторгу, специально придем полюбоваться. И всего хорошего ему вслед пожелаем. Как Лассара могут. Рита улыбнулась. Зло, болезненно, скорее, оскалилась, но все же! Это был хотя бы зародыш улыбки! - Лассара? - Что-то и я умею. Даже с непроявленным даром. - Тони... ты это сделаешь? - Кто его там на каторге проверять будет? Побаивалась Антония справедливо. Проклятия приравнивались к уголовным преступлениям, и карались соответственно. Если обнаруживались, а это было несложно. Каждый врач может, с соответствующим оборудованием. Некроманту - так и просто посмотреть хватит. Но каторга? Действительно, кому там Роман нужен - в соляной шахте? Кто его проверять будет? Да хоть ты с утра до вечера жалуйся! Особенно надсмотрщикам! Авось, да поверят! И лишний раз - кнутом! Сволочь! Зато Рита заулыбалась. Все же мстительность - одна из главных черт любой женщины. - Тони... спасибо. - Это тебе спасибо! Если бы ты не подняла тревогу, я бы и отреагировать не успела. Прости, что не помогла. - Как? Их много было, а ты одна... - Я поэтому и метнулась за подмогой. Страшно было - жуть! Темно, улицы пустые, а вдруг они кого на стреме оставили? Неслась я, как угорелая. Девушки переглянулись и улыбнулись. Кажется, у Антонии появилась... подруга? *** Лежащая на соседней кровати пожилая женщина вышла вместе с Антонией. Правда, тони не думала, что это ради нее. В уборную захотелось, наверное. Или к медсестре.... - Ты молодец, девочка. Мне уж страшно за дуреху стало, лежала, как мертвая. Тони посмотрела на собеседницу внимательно. Да, это уже не старость - дряхлость. Волосы белые, словно пух одуванчика, руки тоненькие, как у младенца... видно, что смерть уже стоит за плечом женщины. И все же, она не сдается до последнего. Это хорошо. - Вы за ней приглядите? Синьора? - Пригляжу, сколько уж мне осталось. Я ей хоть и объясняла, что насилие - не конец жизни, а она все не верила. Плакала,, а потом и реветь перестала. А это плохо. - очень плохо, - согласилась Антония, которая в своей деревне от правды жизни застрахована не была. - очень... - Ничего. Раз о мести задумалась - отживеет.