Но что же делать, что делать? С отцом на эту тему разговаривать бесполезно. Он сам указ и принял, если его теперь кто отменит – это Лешка. Но ему до трона еще далеко, а что сейчас делать? Предложить Сибирь как альтернативу? Выдавать подъемные и требовать отчета? В принципе, сейчас туда больше бегут и ссылают, чем едут добровольно. Надо ли такое на границе с Китаем? Нет, лучше, чтобы туда ехали люди сильные, которые не забыли, как держать топор, – во всех смыслах. И чтобы дом построить, и чтобы себя защитить. Хм-м… а если попробовать? Если у кого-то помещик – зверь, человек куда угодно пожелает уехать. Надо только продумать, как это организовать. Собирать караваны, охранять плюс еще подсчитать, что надо крестьянской семье на первое время. А еще – организовать дорогу… Интересно, а если сейчас начать исправлять хоть одну проблему России? И обязать бояр следить за дорогами в своих вотчинах? Софья сердито тряхнула головой. Так, не надо растекаться мыслью по древу. Сейчас у нее проблема в другом. Она получает первые дивиденды, но чтобы развивать планы дальше, у нее нет ни денег, ни связей, ни-че-го… Если колесо начнет крутиться слишком быстро, оно сломается. Не будем гнать. Получим первую прибыль, получим первых выпускников царевичевой школы, а уж потом… Если сейчас слишком сильно жать на педали, можно потерять и то, что имеется. Надо поговорить с отцом и устроить второй набор в школу. Например, детей из бедных семей, но все-таки не холопов, а более-менее благородных. Служилых, например… И работать, работать, работать, отлаживать механизм, пока все колесики не завертятся и без ее присутствия. Софья печально посмотрела в окно. Хотелось большего. Но если бы она не умела терпеть и ждать… * * * Идея повторного набора вызвала у царя одобрение. А кроме того… Идея была Софьина, исполнение Алексея, применение его величества. А то ж! Реклама – двигатель прогресса, вот. Поэтому с начала лета пошли слухи о престижности царевичевой школы. Упиралось на то, что сам царевич не брезгует, что царевны-де эту школы под своим материнским крылом держат, что Аввакум – и тот благословил, что царский духовник не против… про обиженного Полоцкого молчали, да и кого он интересовал? Самое обидное для Симеона было, что в его Академию, если ее и создадут, придут дети и из царевичевой школы. Даже наверняка придут. Что боярин Морозов сына отдать в школу не постеснялся… и не поскупился. И просто так туда никого не возьмут. Дети с улицы? Так это во искупление тяжких грехов, детские жизни-то спасти правильнее, чем коленки в молитве протереть. Да и опять же, отработать процесс на ком-то надо. Не на боярских же детях… А ведь оказавшись в школе, дитятко и в ближники к царевичу попасть может… Важно ли это? Один этот фактор многое перевешивал. А кто походатайствовать может? А Ордин-Нащокин. Афанасий. Вот ему и пошли кланяться. Пока еще робко, неуверенно, но Софья смотрела вдаль. Эти деньги она вгрохает в своих овец и фабрику. Да и остальные проекты тоже внимания требуют. И финансирования. А то пока даже на школу у царя просить приходится. Пора бы на самообеспечение переходить! Да, не царское это дело, так ведь они пока и не цари с Лешкой. А деньги всем надобны. Надо сказать, большинство проектов Софьи так и остались бы мечтами, но ей повезло. Даже дважды. Боярыня Морозова – Феодосия – была женщиной умной, решительной и… революционеркой. Ей позарез требовалось за что-то и с чем-то бороться. В 1917-м ей цены бы не было, но и сейчас… она с успехом преодолевала обстоятельства. Больной муж, гонения на старую веру… Мужа вылечить не получилось бы, от старости лекарства не придумали. А вот помочь сыну, в том числе распространить слухи про школы, помочь с кузнецами, каменщиками, ткачами… да если уж на то пошло – Софья вообще планировала выкупить людей из тюрем. Не тех, конечно, кто на дорогах разбойничал… а хоть бы и тех тоже! С голодухи куда не полезешь! И использовать их на стройке. И Феодосия готова была помогать царевне. Она чувствовала себя необходимой сыну. А еще… Была у нее такая мыслишка глубоко внутри, была… Софья – сестрица любимая у царевича, а Иванушка к ней тоже привязался. Неужто царевич, случись так, не поспособствует счастью? Софья эти мысли легко просчитывала, но разрушать не торопилась. Время у нее еще есть, лет до шестнадцати – точно. Второе же везение… Ордин-Нащокин-младший. Воин Афанасьевич, помотавшись по заграницам и наевшись презрения к «русским дикарям» полной ложкой, готов был помогать. К тому же, вина за ним была и немалая, а как ее загладить? У царя ему ничего не светило, а у царевича перспективы были достаточно радужными. А еще в Дьякове была царевна Анна Михайловна, на которую мужчина поглядывал с явным интересом. И то сказать, толстенная русая коса, большие синие глаза и статная фигура могли заставить биться быстрее не одно сердце. А себе Софья честно признавалась – окажись Анна Романова в двадцать первом веке – мужиков бы лопатой разгоняли. И дело было даже не столько во внешности, сколько в сияющей улыбке. Женщина почувствовала себя нужной и счастливой, а что еще требуется для привлекательности? Ну и дай бог… Софья была довольна уже тем, что все шло мирно, спокойно, определялось место каждого человека в школе, а остальное – дайте время! Да, мы пойдем медленно, постепенно, но время же еще есть? Правда? * * * Васька, разинув рот, смотрел на въезжающие во двор школы кареты. Да, среди ребят ходили слухи, что будет новый набор, но что, как, кого – никто не знал. А вот… Никто толком ничего не знал, но на территории школы спешно строилась еще одна казарма, расширялась конюшня, спортивная площадка, благо Софья, когда чертила проект школы, закладывала ее «на вырост». В неведении мальчишки оставались недолго. Вечером того же дня перед ними выступил царевич Алексей. Всех построили на учебном поле для игры в мяч – и царевич вышел перед строем. В обычной простой рубашке, в холщовых портах, единственным его отличием от босоногих ребят были аккуратные сапожки. Но и у мальчишек стояли не хуже, разве что не такие расшитые да дорогие… Просто ни к чему сапоги на тренировке, босая-то нога – она цепче и ловчее. – Товарищи мои. Да, товарищи, потому что год мы проучились вместе. – Голос мальчика был звонким, но не дрожал и не сбивался. – Сегодня к нам начали приезжать новые ученики. Прошу вас отнестись к этому серьезно. Вы – первый набор царевичевой школы. Именно глядя на вас, они увидят, чему здесь учат, чего они могут достичь, какими стать. Прошу вас не драть перед ними нос, а помогать, чем возможно. Учить, показывать… к каждому из вас будет прикреплен один новый ученик, к некоторым по двое, и вы будете за них отвечать. Отнеситесь к этому серьезно. И еще… не позволяйте драть перед собой нос. Вы – воины. Будущие защитники государства. В том числе – вы будете защищать и бояр, и князей. Это они вам обязаны, а не вы им, помните об этом. А еще о том, что все люди равны перед богом. И, – на губах мальчишки вдруг проскользнула лукавая усмешка, – что вы знаете и умеете больше, чем боярские и стрелецкие дети, и можете это доказать. И будьте готовы доказывать. Все вы здесь ученики – и они такие же, как и вы. Не забывайте. И что можете попросить у меня суда и помощи – тоже. Васька почувствовал… восхищение. Никогда бы он не смог так сказать. А вот царевич… и сказать, и сделать… сможет ли он когда-нибудь ну не так же, но хоть как-то? До сих пор ведь иногда на уроках риторики запинается. И казацкие ухватки ему не все хорошо даются… А ведь придется кого-то еще учить, показывать… ой, мамоньки! Нипочем ему не справиться! Страшно-то как… Может, хоть не сразу? Увы, судьба, в очередной раз не спросив мальчишку, подкинула ему задачку на следующий же день. Княжеского сына. Михаила Григорьевича Ромодановского. Васька только и сказал, что «ой, мама…». Мальчишка и отдаленно не знал о том, что Софья и царевны расписывали все по людям задолго до приезда новичков. Не знал, что к нему, как и к остальным воспитанникам школы, приглядывались весь год, что собирали все сведения о тех, кто хотел поступить в царевичеву школу. И что они посчитали – справится. Он не знал, но это не отменяло факта. Ему, бывшему босяку, придется учить княжеского сына. А если он не послушается? Опять-таки, о том, что за всеми воспитанниками строго приглядывают и казаки, и слуги, и девушки – и обо всем, даже самом незначительном, доносят царевне Анне, а через нее и Софье, – он тоже не знал. И что ему могут прийти на помощь – тоже. Васька должен был справиться сам. Своего рода переходной экзамен. * * * Княжич оказался невысоким щекастеньким мальчишкой, который тяжелее петушка на палочке явно ничего не поднимал. Мамки-няньки помогали. Васька посмотрел на него, вздохнул – и представился. – Утро доброе, Михаил. А я Василий. Я на первое время приставлен тебе помогать. – Слугой, что ли? Васька тряхнул головой. – Э, нет, слуг тут ни у кого нет. Сами одеваемся-раздеваемся. – Как – нет? А… – Сами по кухне дежурим, посуду моем, кровати застилаем, полы метем… Судя по круглым глазам мальчишки, Васька сказал что-то страшное. М-да, не жил он никогда под мостом. И в канаве не ночевал. И на зиму в трактир не нанимался за крышу в хлеву и объедки. Васька улыбнулся и вдруг почувствовал себя таким сильным и взрослым рядом с этим ребенком. – Да ты не думай, это все не страшно. Раз в неделю-то… Страшно. Наверное… – Зато тут интересно! Грамоте учат… вот ты разумеешь? Мальчишка важно кивнул. – Разумею. – А на латыни? На франкском?