Я не могу отпустить ее во второй раз. – Барон, прошу ко мне в кабинет. Линтор уже не бледнеет. Синеет. – Графиня, я буду очень признателен, если вы соблаговолите рассказать мне кое-что об Андаго. Это ведь неподалеку нашли капище?.. – Да, ваше величество. На этот раз голос Иннис уже тверже. – Прошу вас… Придворные переводят дух. Кажется, они поняли, что могла разразиться гроза, и радуются, что не на них. Да и пес с ними… Для меня важна только Иннис, которую барон сейчас провожает в мой кабинет. И – что-то понимает, потому что остается стоять у двери. – Повешу того, кто решит подслушать, – проникновенно обещаю я. И дверь отрезает нас двоих от внешнего мира. * * * – Иннис… Черные глаза прозрачны и холодны, словно два черных бриллианта. Она смотрит то ли на меня, то ли сквозь меня. Касаюсь ее руки. – Девочка… прости меня. Руку у меня отнимают, и я вижу, что Иннис едва сдерживается, чтобы не вытереть ее о платье. – Прости. – Мне не за что прощать вас, ваше величество. Тихий голос. Мертвенный, неживой… – Иннис, я должен был тебе все рассказать, но не мог. – Я понимаю, ваше величество. – Иннис! Молчание. – Прошу тебя! Ударь, крикни, но не надо – так! Иннис, умоляю!!! Тишина в ответ. Графиня Андаго смотрит холодно и жестко. Прощение? Только не за подлость. А мое поведение таким и было. И я опускаюсь на колени. Склоняю голову, протягиваю вытянутый из ножен кинжал. – Ударь. У тебя есть право. – Мне не нужна ваша жизнь, ваше величество. Правьте мудро и справедливо. Поднимаю голову. Презрение и отвращение. Кинжал летит в угол, звенит по плитам пола. Я медленно поднимаюсь. Она чуть ниже меня, но сейчас мне кажется – я до сих пор стою на коленях. И передо мной стена. Высокая, ледяная, за которой прячется мой живой огонек. И растопить я ее не смогу. Но может быть… И я резко подхватываю девушку на руки. – Пустите! Ваше величество! Я опускаюсь в кресло, продолжая прижимать к себе свое счастье. Я знаю, если я отпущу ее, она никогда не вернется. Но если прикажу остаться – это будет уже не Иннис. Я получу красивую игрушку. Ходящую, говорящую… сломанную куклу. Так нельзя. И потому… – Я не причиню тебе вреда. Клянусь. Я просто расскажу тебе историю. А потом ты будешь вольна уйти – или остаться. Слово короля. – Такое же честное, как слово полудемона? – Я не лгал. Просто недоговаривал. – Да неужели? Слова Иннис недобрые и холодные, она старается побольнее укусить, но я даже радуюсь этому. Пусть боль, пусть злость, главное – я ей небезразличен. Иначе было бы пустое ледяное молчание. Такое же холодное, как демонский лед. – Просто посиди со мной и послушай сказку. Пожалуйста. И Иннис сдается. Она отлично понимает, что я ее все равно не отпущу, а потому… – Итак? * * * – В одной далекой стране жила-была девочка. Очень красивая, очень добрая и умная. А еще она обладала даром огня. И больше всех на свете любила отца, брата и свою родину. И звали ее принцесса Мишель… Я не скрываю, не утаиваю ничего, честно рассказываю, как рос, как бегал на кладбище, как впервые путешествовал, как умерла на моих глазах Руфина, как… Мне было все равно. Это сейчас мне больно, неприятно и стыдно. Но я понимаю – если я солгу сейчас, Иннис это поймет. И не простит. Все будет кончено. Может быть, когда я дорасскажу, она тоже уйдет. Но это потом, потом… Я крепче прижимаю к себе девушку, закрываю глаза и говорю. Лучше так. По крайней мере, я не увижу отвращения на ее лице. Я рассказываю все. И про нашу встречу, и про Крысиного короля, и про храмовников – все. Если Иннис решит рассказать обо мне – пусть. Здесь и сейчас я не могу иначе. И плавится, плавится ледяная корка в моей душе. Больно, очень больно. Но здесь и сейчас я не отгораживаюсь от этой боли. Я принимаю ее и даже радуюсь. Пусть так. Потому что примерно на середине рассказа я чувствую, как на мою ладонь ложатся тонкие пальчики с единственным кольцом Андаго. И говорить становится легче. А потом все заканчивается – и я умолкаю. Вот сейчас она встанет, отшатнется с криком отвращения, уйдет… Сейчас я останусь один и опять спрячусь под толщей льда. Никто меня не тронет, все будет хорошо… просто меня не будет. И я не верю своим ощущениям, когда моей щеки касается ее рука. – Алекс… посмотри на меня. И мои глаза встречаются с ее. Заплаканными, красными, но от этого не менее чудесными. На бледных щеках – полоски слез, нос распух и покраснел… Она плакала… из-за меня?! – Иней? – Алекс… И столько было в этом ее слове! Тепло, понимание, любовь… Больше я ничего не говорил. Я просто чуть повернул голову и впился в ее губы долгим поцелуем.