Уж точно не с маленькими детьми, и не в городской реке. Эх, остановиться бы, отдохнуть, но – нельзя. Милия в процессе, если она здесь родит, ей надо будет хоть пару часов, да полежать, а там утро, там начнут прочесывать столицу… Слишком большой риск. – Ооооох… Милия согнулась вдвое. – Лиля, я долго не выдержу. – Держись, сколько получится, потом будем рожать. И не бойся – я не первый раз роды принимаю, – утешила Лиля. – Правда, что ль? – Берта верить не собиралась. – Кривда, – Лиля понимала, что они в одной лодке, но ублажать вредную бабку не нанималась. И опять шаги по тоннелю… Вот и река. Им откровенно повезло, они успели дойти до выхода. И Милия, найдя в потайной нише ключ от решетки, открыла ее. Потом опять закрыла, и вернула ключ на место. – Гард мне рассказывал. – Хотела бы я знать, кому он еще что рассказывал, – протянула Лиля. Ну да ладно, засады не видно, а три женщины на улице даже ночью явление обычное. Больше всего Лиля боялась наткнуться на каких-нибудь маргиналов. Им же не объяснишь, что здесь благородные дамы и наследные принцы, они всех в реку определят. Как оказалось – зря боялась. Ровно до той минуты, когда Милия застонала, и так вцепилась в руку Лилиан, что чуть пару пальцев не оторвала на память. – Все. Малыш пошел… Лиля чертыхнулась. Огляделась вокруг… Вот как отличить эввирский дом – от неэввирского? Куда вообще можно постучаться? И ведь на нее смотрят, от нее сейчас все зависит… А, гори оно гаром! Лиля плюнула, и направилась к первому же дому, у которого окна выходили на улицу. Постучала кулаком в ставню. Потом посильнее… Окно закономерно отворилось наверху. И графиня едва успела увернуться от ночного горшка, порадовалась, что все остальные держались поодаль… – Щас собаку спущу! А ну прочь пошли, побирушки! – И лишишься заработка, – огрызнулась Лиля, не в полный голос, но достаточно выразительно. – Хочешь золота? – Да откуда у тебя золото? – отозвался тот же голос. – Я что – на побирушку похожа? – разъярилась Лиля, скидывая капюшон. Блеснуло золото волос, блеснули изумруды в драгоценностях, благо, луна светила вовсю, и хозяин явно заколебался. – Вроде как нет, да кто вас знает… – А ты проверь? Я с места не тронусь, коли совру, можешь на меня собак спустить, даже защищаться не буду… В любых мирах и при любом раскладе самым сильным заклинанием остается слово: «золото». Произнеси – и люди хотя бы поинтересуются. Вариации: «деньги, капитал, монета». Вот и сейчас любопытство сработало. А что терял хозяин? Разбудить его – уже разбудили. Собак спустить – все равно вниз спускаться. Так хоть посмотреть, что там и как, а вдруг и правда чего полезного обломится? Минут через пять дверь распахнулась. Хозяин стоял на пороге в длиннющей ночной рубашке и колпаке, и держал за ошейник здоровущего кобеля неясной породы. Правда, помельче Нанука раза в полтора. Лиля, не особо опасаясь, подошла к мужчине, и потянула с руки браслет. Не обручальный, попроще… – Хотите? Блеснули изумруды в кольцах и браслете, и хозяин подслеповато прищурился. – А вы, никак, и правда из благородных? – У нас беда, – просто сказала Лиля. – Если пустите нас до утра, побрякушка ваша. И еще добавлю, если договоримся. Мне весточку надо послать мужу, позарез… – И дети с вами… – С нами… помогите, пожалуйста, – браслет опустился в протянутую ладонь, недвусмысленно показывая своей тяжестью, что сделан из чистого золота. Как известно, щедрая оплата пробуждает в человеке самые возвышенные чувства. К примеру, доброту, сострадание… – Да что ж вы стоите? Заходите! – Кобеля уберите, – попросила Лиля, не трогаясь с места. – Ох… да, сейчас я, сейчас, да вы проходите, дамы… Три бабы разных возрастов и два ребенка совершенно не выглядели опасными и подозрительными. Даже с учетом того, что на дворе стояла глухая ночь, часа так три… Берта покачала головой, но и сама зашла, и детям помогла. Милия вообще едва на ногах держалась, по подбородку у нее текла струйка крови – ее величество кусала себе губы, чтобы не кричать в голос. Больно, все-таки. Лиля почти затащила ее в дом, и без лишних церемоний потащила на более-менее чистое место. – Ляг, полежи. Я тебя сейчас осмотрю. Берта, на тебе дети. – Хорошо… Хозяин вернулся в сопровождении дамы лет сорока, явно не супруги. Слишком уж у нее был встрепанный вид и подобострастный взгляд. – Это Анна, моя домоправительница. Она вам поможет, госпожа. – Как к вам обращаться, господин? – Господин Дарен, так и обращайтесь. Фонарщик я, потому и живу тут… Лиля вздохнула, снимая еще одно кольцо. Черт с ними, с побрякушками, живы останутся, новых наделают. – Простите, что не называю наших имен. Я не хочу огласки, сами понимаете, прислуга болтлива. В глазах хозяина блеснул интерес. К кольцу, понятно, стоило оно более чем достаточно. – Я вас слушаю… эээ… – Лэйра Лили. Этого достаточно. – Я вас внимательно слушаю, лэйра Лили. Лэйра опустила глаза и принялась врать. – Господин Дарен, мы с сестрой ехали из поместья. Сами видите, мы двое, ее дети и нянька. По дороге на нас напали разбойники. Хозяин смерил дам весьма выразительным взглядом. Лиля развела руками. – Их было больше, чем нашей охраны. Но пока они сцепились, мы смогли убежать. Что-то недоверия не сильно убавилось. Но… – Хорошо, что дело было неподалеку от города… – На Бонмейской пустоши, сами знаете, там пошаливают, – внезапно вставила свои три медяка Берта. – И приспичило ж госпоже на ночь глядя… – Берта, ты сама все понимаешь! – рыкнула Лиля. И повернулась к хозяину, понизив голос. – Сестра у меня, сами видите, в положении. А тут ей письмо пришло, мол, пока она в поместье, в загородном, муж тут любовницу завел, да домой притащил… она и сорвалась. Доверия в глазах мужчины стало чуть побольше. – А сейчас-то с ней что? – Рожает эта дуреха, – прошипела Лиля. – Рожает. А как оно – на последних сроках-то, да по лесу, да от всякого ворья… так бы мы и до своего дома дошли, не поленились, но куда ее такую? – А что ж вы не переждали где? Ночь же… Лиля поманила мужика пальцем, и вовсе в ухо ему прошипела: