Допустим, он приедет сейчас в столицу, придет к Гардвейгу – ему даже аудиенцию просить не надо, потайных ходов под Кардином что паутины у паука, и они с братом их хорошо изучили, и что он скажет? А если иначе? – Что я мог сделать? – бубнил барон. – только семью увезти, все равно ведь никто не прислушается, не поверит, не поймет… Гардвейг хоть брата и отослал, но… Ладно. Альтрес просто спер несколько пергаментов с Большой Королевской Печатью. А подпись брата он так и так умел подделывать. Семь бед – один ответ, сложит голову, так сложит. Нет? Пусть брат гневается, сколько ему вздумается, лишь бы живой был. Идея у Альтреса была только одна. Поднять по тревоге один из полков, и с ним прийти к столице. Если вовремя придет, так и беды никакой не будет. А если опоздает… Тогда Альтресу будет все равно. Но полк тоже пригодится. Придется ему задержаться на денек-другой. Круг дать… а и ладно. Так тому и быть. Складывались воедино песни менестрелей, слова Корвуса и Ирона, томили, мучили душу шута… Эх, дурак я, дурак… и как я такое прозевал? Уэльстер, Кардин. Обед у короля проходил в узком, почти семейном кругу. Так, человек двадцать. Его величество, ее величество, ну и самые близкие. Канцлер, казначей, еще несколько человек, которых Джерисон смутно помнил со времени первого визита. Принцессы, кстати, не было. Гардвейг изображал радушного хозяина, Джерисон – любезного гостя. Зачем? Да лишний раз подтвердить, что отношения между двумя странами не пострадали. Как ни руби головы, а после побега Анелии пошли сплетни, поползли шепотки… И про Джерисона тоже шептались, так что граф всем видом показывал, что он жив, здоров, зла не затаил, и вообще – языки бы повырывать тем сплетникам. Сплетники намеки понимали, и всячески показывали, что поддерживают его величество. Красивые слова, вежливые фразы, перемены блюд… Привычно, Джерисон ведь и вырос, считай, при дворе, все привычно, но к середине трапезы Джес подумал, что хотел бы сейчас оказаться в пути. К примеру, на рыбалке. Сидеть, вытянув ноги, смотреть на поплавок, жевать хлеб с мясом, и ни о чем не думать. И чтобы костер на берегу горел, и жена сидела рядом, прижавшись к его плечу, и дочь кидала палку собаке, а Ляля с Нануком соревновались, кто добежит за ней первым… Джес придавил неуместные мысли, и поднял очередной тост за процветание Уэльстера и крепкую дружбу между странами. *** У Лили день сложился намного лучше. Они с Мирандой покатались по городу, издалека поглядели на виселицу, прогулялись в храм, помолились, раздали нищим милостыню, предусмотрительно надев перчатки (Лиля собиралась потом их сжечь или просто выкинуть), и обнаружили, что проголодались. Покупать у уличных торговцев не хотелось, но голод не тетка. Надо было с собой взять что-то перекусить. – Может, домой вернемся? – предложила Мири. Лиля склонялась к той же мысли. – Пообедаем и продолжим, Кардин от нас не убежит. Вирмане и солдаты были согласны, и все уже разворачивали лошадей к дому, когда… Как пахнет свежеиспеченный хлеб? Только что вытащенный из печи, тепленький, сдобный? Вы не знаете? Ну так вы многое потеряли! Запах был настолько сильным, что пробился через всю вонь городских улиц. – Мам? – Ага… Лиля коснулась поводьев Лидарха, и умный конь повернул к источнику вкусного запаха. Долго искать не пришлось. Сдобой торговал мальчишка-эввир, которого легко было классифицировать по характерной внешности. Длинный нос, яркие глаза, черные волосы. Гэл, недолго думая, бросил ему серебряную монету. – Много, господин. У меня столько нет… – Я все покупаю, с корзиной, – отозвался Гэл, подхватывая переданную ему плетенку. Мальчишка не возражал, за ивовую плетенку и медяка хватит, да и плюшки не так дорого стоят. Считай, ему сегодня десятидневная выручка досталась, как бы не больше. – Благодарю вас, господин. Лиля запустила руку в корзинку и извлекла пирог с яблоками, передала Миранде и нашла второй – себе. – Оставьте нам еще парочку, остальное – ваше. Охрана себя упрашивать не заставила. А Лиля улыбнулась мальчишке. – Благодарю. Очень вкусно. Мать пекла? И не удержалась, угостила Лидарха корочкой от пирога. – Да, ваше сиятельство. – Приметливый, – улыбнулась Лиля. Юный эввир вдруг улыбнулся в ответ. – Уж простите, коли что не так, госпожа, а вы, часом, не графиня Иртон? – Да, – подтвердила Миранда раньше, чем кто-то успел рот открыть. Эввир вдруг сделался серьезным. И, сняв с головы шапочку, низко поклонился. – Спасибо вам, госпожа… – За что? – искренне удивилась Лиля. Но ответа не получила, мальчишка словно телепортировался. Ну и пусть его. Кто и за что ей благодарен, Лиля не знала, но лучше так, а не наоборот. Разъяснения она получила этим же вечером. *** Они с Мирандой нашли в лавке, по дороге домой, потрясающий золотистый атлас, и собирались пошить из него платье для Мири. На вырост, конечно. Так что девочка крутилась и вертелась перед зеркалом, а Лиля с Ирэной, вооруженные грозным оружием – булавками, примерялись к маленькой фигурке. Не успели. – Ваше сиятельство, к вам мастер Сальси. Лиля удивленно поглядела на служанку, которая рискнула их побеспокоить. – Ко мне? А не к моему супругу? – К вам, ваше сиятельство. Так и сказал, мол, к графине Иртон. – Первый раз о таком слышу. Он точно не перепутал? – Да что вы, ваше сиятельство. Чтобы мастер Сальси – и перепутал? Лиля пожала плечами. Слово «мастер» пробудило кое-какие ассоциации, а служанка разъяснила остальное. Имя мастера было в Кардине не на слуху, но и на безвестность эввиру жаловаться не приходилось. Глава эввирской общины Кардина – не кот начхал. Казалось бы, не благородный, иноверец, и вообще – эввир. Но поди ж ты, считаются с ним иногда не меньше, чем с иными герцогами. А, ну да, и Крет о нем говорил, Лиля просто напрочь забыла. Ну и хорошо, что мастер сам пришел, заодно и о визите договоримся, надо же проверить, как там ее подопечные. В гостиной стоял невысокий человек лет шестидесяти, в простой черной одежде. На улице встретишь – не обратишь внимания. А приглядишься – и невольно поежишься. Столько в нем достоинства, столько скрытой силы, словно кракен спрятался под темными волнами океана. Седые волосы, темные глаза, умное, серьезное лицо, которому и красота не нужна. Этот человек знал себе цену. И ссориться с ним совершенно не хотелось, таким было первое впечатление Лилиан. – Ваше сиятельство, графиня Иртон, – мастер отвесил подобающий поклон. Только почему-то ощущение все равно было противоположным. Словно это не он кланялся, а ему должны были воздавать почести и хвалу. – Господин Сальси, – вежливо отозвалась Лиля. Она чувствовала и другое. Здесь и сейчас перед ней приоткрыли краешек маски, позволили увидеть настоящего мастера Сальси, а не то, что видят окружающие.