Направился к Лиле этакой целеустремленной походкой, поклонился. – Госпожа… ваше сиятельство? Увидел графские изумруды. – Графиня Иртон. – Патер Лион, к вашим услугам. – Рада знакомству, патер. Это моя дочь, виконтесса Миранда Иртон. – Очаровательный ребенок. Простите, ваше сиятельство, видимо дочь пошла в вашего супруга. – Верно, мой муж черноволос и синеглаз, – улыбаясь подтвердила Лиля. – А вот очарование ваша дочь взяла от матери, это несомненно. Миранда одарила патера улыбкой. – И уши у меня тоже материнские, правда? – Мири! – одернула дочь Лиля. И с грустью подумала, что увы – приличной юной барышни ей не вырастить. Ехидна будет, язва и вредина. Никакого почтения ни к старшим, ни к церковникам. – Мам, а ты в это не веришь? – Верю, верю. Буду драть – проверю. Угрозу Миранда поняла, и притихла. Патер подумал пару минут. – Вы приехали из… – Ативерны, господин. – Я никогда не был там. Говорят, это замечательная страна? – Родной дом – всегда самое замечательное место на земле, – кивнула Лиля. – Вы приехали сюда с супругом? Лиля вздохнула. Ходить вокруг да около можно было долго, а патер настроился на беседу. Ну и ладно, не посылать же его… – Мы сопровождаем супруга. Вы наверное, в курсе, что заключен договор между нашими странами, и ее высочество Мария станет женой нашего принца? – О, да! Пусть Альдонай благословит этот брак! Лиля благочестиво осенила себя Знаком. – Я буду тоже молиться за это. – Давайте же помолимся, дитя Альдоная. Он обязательно услышит вас… Лиля вздохнула, но позволила увлечь себя к иконам. И честно простояла на коленях минут десять, шевеля губами. Хорошо, молиться вслух от нее никто не требовал, а про себя… Так можно что хочешь повторять. Вот Лиля и повторяла, виды переломов, и их лечение. И думала, что надо бы молитвенник перечитать, а то так и засыпаться недолго. Местные все это «на отлично» знают, ночью разбуди – оттарабанят, а она? Подзабыла она молитвенник за последнее время, ох, подзабыла. А зря. Так и засыпались великие разведчики. А ей нельзя, у нее еще дома дела. Молитва закончилась еще одним пожертвованием и предложением исповеди. Лиля честно отпихалась, она—де недавно исповедалась и не уверена, что уже созрела для такого интимного дела. Исповедь – это ведь очень личное, считай, прямое обращение к Альдонаю. А для этого тоже надо созреть. Патер Лион покивал, согласился, и пригласил ее сиятельство заходить в любое время. Лиля поблагодарила и откланялась. Спасибо, но мы до дома подождем, до патера Воплера. Он и выслушает, и поймет, и что самое главное – никому не передаст. А то знаем мы те секреты… Даже если патер искренне исполняет свой долг, кто сказал, что рядом не сидит милый и добрый человек со слуховой трубкой? Который тоже исполняет свой долг, но уже по-другому. Нет, такого нам не надо. И даром не надо, и с доплатой не надо, а уж себя закладывать да за свои-то деньги? Вот еще не хватало! *** Лиля посмотрела и на кардинский рынок, но заезжать не стала,, здоровье дороже. Даже издали этот рынок напоминал кипящий котел… тут не то, что кошелек – лошадь из-под тебя сопрут, не заметишь. Побывали они и на пристани. Река Дин к сожалению королей Уэльстера, отличалась пакостным характером. А именно – отмелями. Песчаными, илистыми, наносными и в самых неожиданных местах. То есть корабли с хорошей осадкой по ней просто не могли пройти. Максимум – какие-нибудь плоскодонки. Чистить? Бесполезно. А стаскивать корабль с мели каждые полчаса, это развлечение для сильных духом. Короли Уэльстера не сомневались, что это занятие значительно обогатит лексикон матросов, но сократит число кораблей. Да и на починке разоришься. Так что Лиля побывала на пристани, полюбовалась скоплением парусников и плоскодонок, они с Мири понаблюдали за чайками и соблазнились на здоровущую рыбину. Подумали, и купили – три. Свежевыловленная рыба, да поджаренная, это ж счастье! А если еще с молодой картошечкой, и с гарниром… Это для понимающих людей. Ну а когда рыбка есть, ее надо кухарке отвезти. И побыстрее, ибо холодильников еще не придумано. Так что отправилась вся веселая компания домой. Рыба, кстати, оказалась великолепной. Свежей, вкусной, с нежным мясом и небольшим числом костей. Оценили даже Нанук и Ляля, которые лежали и выпрашивали кусочки. А вот Джерисон к ужину не явился. Ну и поделом, на его долю… ладно, оставили на его долю рыбы, пусть хоть завтра порадуется. Эх, дела посольские… *** Робер склонился над картой. Да, если бы Гардвейг увидел эту карту, колесование Роберу было бы обеспечено. А то и что похуже – поглумиться над врагом Гардвейг любил и скудостью фантазии не страдал. Карта Кардина была нарисована пусть не во всех подробностях, кого там интересуют закоулки и канавы, но достаточно четко, чтобы можно было планировать захваты. Чего именно? Начнем с начала. Здесь и сейчас у Робера около тысячи наемников. Это – много. И стоит учесть, что это все – травленые битые волки, не крестьянская шелупонь, которую каждый год забривают в армию, а через десять лет выпихивают пинком под зад, не сырое мясо, а люди, которые сделали войну своей профессией. Чего это стоило герцогу? Бешенных денег. Робер и контрабандой не брезговал, и разбоем, кстати, получая от «лесных братьев» неплохую прибыль, и работорговлей… Государственный переворот – дело затратное, никаких денег не хватит. И заодно… не у себя же в поместье держать всю эту вольницу? Вот еще не хватало! Где сотня, где полусотня, все наемники были разбросаны по Уэльстеру, по верным людям, таким, как барон Фремонт, к примеру. Или лэйр Синан. Или… их было пятнадцать человек. Это то число, которое Робер мог контролировать, держать на сворке, кого угрозами и шантажом, кого вкусной косточкой. Тысяча человек, чуть больше, чуть меньше. Много это – или мало? Если построить, то много. А если захватывать столицу? Ох, маловато будет. Маловато… В самой столице у нас королевская гвардия. Гвардейский полк, так называемый, хотя до полка он не дотягивает. Примерно втрое. Но это элита. Триста человек. Это раз. Под столицей стоят три полка. Каждый по тысяче человек. Гардвейг не страдал излишней доверчивостью к людям. Кирасирский, Панцирный, Конный и Гвардейский. Но… Ох уж это коротенькое слово, меняющее мир и судьбы людей. Командиром Кирасирского полка был человек, который сильно не любил Гардвейга. И Робер об этом знал. Случайность, простая случайность. Или Альдонай свел? Кто ж знает, что там на роду у каждого написано? Маркиз Даран был неглуп, серьезен… вообще был замечательным человеком. И служакой хорошим, и военные его любили. А Гардвейг в его ненависти был сам виноват. Именно он, по пустой прихоти, принес в семью маркиза серьезную беду, которую и по сей день бедолага расхлебывал. Робера на него вынесло совершенно случайно, просто один из шпионов свистнул, мол, тут нечто интересное, в кабаке происходит. А шпионов у Робера хватало. За столько-то лет он насытил ими и гвардию, и королевский дворец, куда ни ткни. Люди даже не знали о его целях, осведомляют они человека, и ему хорошо, получают деньги – и им тоже хорошо. Мало ли куда ему сведения нужны? Многие благородные занимаются торговлей, просто не афишируют, а в таком деле знания ценнее золота. Вот и свистнули. Робер поспешил в кабак, и нашел там маркиза, в таком состоянии… Свинском? Да помилуйте, ни одна свинья себя до такого не доведет! Никогда! Это умное и порядочное животное, весьма воспитанное, да и не выпить хрюшке столько, помрет раньше. Маркизу все еще было мало.