– Тебе за букетом. Адриенна кивнула. Да, букеты появлялись каждый день. И это было приятно. – Вот. И мы уедем – ненадолго. И незаметно. Главное – незаметно. – Куда? – Там узнаешь. Но я ей отплачу за эту наглость! Вот мерзкая тварь! Марко не одобрял ругательств в женских устах. Но сейчас это было классификацией. Действительно… мерзкая! Тварь! * * * Тетушка Ата смотрела на Адриенну глазами мудрой совы: – День добрый, дана. – И вам тоже доброго дня, тетушка… Адриенна кое-как справилась с собой. Но голос все равно дрогнул. Как так-то?! Когда недавно человек был здоров и отлично передвигался, а сейчас ты находишь его (ее) в кровати. И выглядит тетушка так, что краше в гроб кладут. Да туда она может со дня на день и отправиться. – Хорошо, что ты приехала, дана. – Конечно, хорошо. Давайте мы вас в замок заберем? Марко, который тоже вошел в домик травницы, согласно кивнул. А что? Телегу пригнать, погрузить все – да и поехать. Чего ей тут лежать одной? Женщина хмыкнула: – Не надо. Ньор, ты выйди пока, погуляй. Мы тут потихоньку посплетничаем… Марко дождался кивка Адриенны и вышел. А девушка потянулась, хотела взять пожилую женщину за руку, но была остановлена резким: – Нет! – Нет? – Я же рассказывала. Ты – солнце для своих людей. Если меня не трогать, я умру дня через два, может, три. Но если сейчас ты начнешь меня греть… не надо растягивать мою агонию. Я не хочу еще месяц промучиться. Не надо, прошу. Адриенна промолчала. Вопрос – может, и не агония, может, все обойдется, и прочее в том же духе – она задавать не стала. Если знахарка так говорит, наверное, она знает, о чем рассуждает? Тетушка Ата согласно опустила веки, в ответ на размышление Адриенны. Чего тут думать – у девочки все на лице написано. – А вот это правильно. Вот это хорошо. Ты вон там возьми, пожалуйста, сундучок. Он небольшой, да авось пригодится. Адриенна послушалась. Действительно, сундучок был небольшим и совершенно не тяжелым. Она его подняла одной рукой. – Это… – А ты открой, дана. Адриенна послушно отщелкнула засов на крышке. Много-много холщовых мешочков. Аккуратно переложенных той же холстиной, а где и листами пергамента. И все подписаны. – Авось да пригодятся, – повторила знахарка. – У тебя времени не будет травы собирать и смешивать, а тут уже готовое. Пока еще другая найдется на мое место… Адриенна видела: «От живота. Запаривать, пить по одной ложке натощак, месяц». «От головной боли, острой, заварить, досчитать до ста и выпить. Потом спать». И таких мешочков было много, очень много. – Спасибо, – искренне сказала девушка. – Мне помирать, а травам чего пропадать? Глядишь, понадобятся. Тетради там мои тоже внизу. С записями. Что давать, как давать, когда собирать, где растет… захочешь – почитаешь, а нет, так и не надо. Найдешь, кому отдать. Адриенна кивнула: – Спасибо. Она в лечении разбиралась откровенно плохо. Но тут и не надо быть гением? Просто следуй рецепту? – А чего ты приехала-то? Ведь не просто так, меня проведать, верно, дана? – Верно. – Девушка колебалась. Отягощать умирающую своими проблемами? Как-то это безнравственно. – Ну, так ты рассказывай, чего случилось? Я хоть и помираю, но пока в здравом уме, глядишь, чего и посоветую? Адриенна подумала пару минут, а потом махнула рукой, да и рассказала про подлость эданны Сусанны. Знахарка фыркнула: – Чего удивительного! Такие бабы как крысы. Не сгрызут, так нагадят, не нагадят, так чуму разнесут. Знаю я их… сама пострадала. В сундучке у тебя мешочек… вот, покажи… Найти нужное было несложно. – Добавляй ей в пищу или в питье, да хоть куда. Через несколько дней у нее пятна пойдут по коже, как лишаи, а потом… она краской пользуется? – Да. И очень сильно. – Вот, пока будет пользоваться, будет чесаться. Не до приключений ей будет. – А добавлять этот состав сколько? – Адриенна взвесила на руке мешочек. – Как увидишь, что началось, так дня три еще. И хватит. Потом все само пойдет. А как намучается, так ты ей разъясни, что чистота душевная и чистота телесная между собой неразрывно связаны быть должны. Не поймет, так повторишь через полгодика. Адриенна кивнула: – Спасибо, тетушка Ата. Может, я для вас что-то могу сделать? Знахарка кхекнула: – Я надеялась, дана. Спасибо, что спросила. – П-пожалуйста. Так что я могу сделать для вас? – Тебе, дана, мое прошлое ни к чему. И грязь та, которую на меня вылили, – тоже. Поэтому я тебе отдам на сохранение – и попрошу: даже не открывай. В руки Адриенны легло несколько туго свернутых трубкой пергаментов. – А… зачем тогда? – Если кто будет искать дану Иларию Кавалли, тогда можешь их вскрыть. А если нет… знаю, стоило бы уничтожить, а вот… не могу. Дура. – Мне точно не нужно это читать? – подозрительно уточнила Адриенна. – Там ничего такого нет. Дурой я была в юности, да и к старости умнее не стала. Хорошо, хоть хватило ума родных не подвести. Ушла, да и умерла. – Ладно, дана Кавалли. Женщина тяжело вздохнула: – Последняя просьба. Как помру, так на могилке имя не пишите. Просто камешек поставьте с датами, да и хватит. Хорошо, дана? – Падре… – Я уже с ним говорила. Исповедалась, он согласился, что так будет лучше. На кладбище мне все одно дороги нет, в неосвященной земле закопают. Адриенна аж рот открыла. Это что ж такое натворить надо? Чтобы – вот так?! Кого у нас нельзя? Самоубийц, одержимых, блудниц, иноверцев, актеров, утопленников… и ведьм. – Как… как… Произнести это слово не получалось. Тетушка Ата прикрыла глаза: