И Аня взялась за дело. К концу первого сеанса она уже поняла, в чем суть вопроса. Смещение позвонков поясничного отдела. Первая стадия, благополучно переходящая во вторую. Вовремя захватили, потом пришлось бы операцию делать. Мужчина из бывших спортсменов, которые сделали состояние в девяностые, видимо, попробовал вспомнить молодость, ну и нарвался. Дело житейское, бывает. И не таких в порядок приводили, справимся. Пальцы порхали над телом, то невесомо поглаживая, разогревая, то крепко растирая, то надавливая до хруста, мужчина лежал и балдел. А с Ани пот лил ведрами. С ее работой не растолстеешь. После массажа сразу уехать не удалось, расчувствовавшийся клиент предложил выпить чая с пирожными. Аня обычно не отказывалась, если предлагали, столько сил она на массаж тратила, что в машине возила с собой бутылку кока-колы. Дрянь, конечно, но глюкоза! Хоть в обморок на дороге не грохнется, до дома доползет. Так что сидели они с клиентом в столовой, пили чай и разговаривали о жизни. История оказалась простой. Молодая любовница, попытка вернуть ушедшее, попытка и вредная, и ненужная, потому что девушка ценила в кавалере не мышцы, а деньги, и боль в спине. С которой и обещала справиться Аня. Не сразу, конечно, но комплексом мер… Массаж – обязательно. Корсет для закрепления, немного лечебной физкультуры и желательно, если будет уж очень плохо, спазмолитики. Девушку тоже можно оставить, но позы подбирать тщательно. Любовь – хорошо, здоровье – лучше. Анатолий Александрович согласился, поблагодарил Анну Викторовну («можно просто Аня» – «тогда я для вас просто Толя») за помощь и попросил приехать завтра же. Договорились о двухнедельном курсе массажа для начала. Потом на рентген и анализы, и посмотрим по ситуации. Двойную цену, названную Аней (а ты доберись еще сюда, за город, да вечером, да обратно), мужчина принял безропотно. Поблагодарил и попрощался. И Аня отправилась домой, еще не подозревая, что ее там ждет. * * * На площадке у ее квартиры было весело и интересно. Все развлекались в меру сил и собственной фантазии. Стоял с замороченным видом участковый, вопила Революция Ивановна, несколько соседей наблюдали с таким видом, словно им хотелось заржать в голос, но потом себе дороже выйдет. И все это сборище кучковалось аккурат под Аниной дверью. Женщина полюбовалась минуты полторы, а потом громко осведомилась: – И что тут происходит? Петр Викторович вздохнул с облегчением. – Ань… твой гость – он кто? – Человек… А что случилось? Что вы тут делаете, а? Участковый как-то странно хмыкнул. – Революция Ивановна заявление написала. – О чем? – Об изнасиловании. Аня пошатнулась и оперлась о стену. Ноги держать отказывались. Кто? Кого? Как? Последний вопрос она и озвучила. – К-как? – Ах ты, охальница! – завизжала в голос «изнасилованная». – Водишь тут всяких! Да тебя за это на сто первый километр выселять надо! Твои кобели… – Успокойтесь, – оборвал вредную старуху участковый. – А ты меня не успокаивай! Я войну прошла! Я ударница социалистического труда! У меня грамота есть! – Из дурдома, – заржал в голос сосед сверху, которому вредная бабка портила не меньше нервов, чем Ане. В итоге мужчина по своей квартире передвигался перебежками и на цыпочках, потому что количество заявлений, написанных на него, приближалось к сотне. Сейчас он отыгрывался за прошлые страдания. Революция Ивановна завизжала еще громче, требуя теперь уже выгнать негодяя, который устроил в своей квартире танцпол, а ей, ударнице, хоть не живи, потому как голова раскалывается, виски ноют, сердце бухает… Пока она визжала, Аня обратила внимание на участкового. – У меня действительно временно остановился знакомый. Он чуваш по национальности… – Чувак? – не понял Петр Викторович. – Чуваш, – повторила Аня внятно. В таком шуме расслышать ее и правда было чудом. – Мы познакомились около четырех лет назад. Я ездила в те края, у них останавливалась, сейчас вот он к нам приехал, а его на вокзале грабанули. Сумку отняли, по башке дали… – Заявление есть? Аня фыркнула, выражая свое пренебрежение к таким недейственным методам. – Висяк вашим коллегам добавлять? Ведь не ищут по таким заявлениям никого, а если и ищут, то не находят. Взгляд участкового был полон светлой грусти. Видимо, не все отличались Аниной понятливостью. – Понятно. А заявление об утере документа? – Да у него сотрясение мозга было, хоть и легкое. Очухается – дойдет до паспортного стола да напишет, – пожала плечами Аня. Вообще, она планировала кое-что другое, но это потом, потом… Когда сможет объясниться с найденышем. – Ладно. Пусть приходит. Зовут его как? – Эреш. – Э-ре-ш… странное имя. – Чувашское. Народное. – А фамилия? Аня благословила свою предусмотрительность. А ведь могла и не читать про чувашей, объясняла бы сейчас про чуваша по имени Коля или Толя. – Тенишев. Тенишев Эреш Илаевич. – Язык сломаешь… – Смотри, Голожопов, какая смешная фамилия – Зайцев? – Это кто тут Голожопов? – взвилась не расслышавшая Революция. Аня закатила глаза. – Петь, давай я быстренько продемонстрирую, что изнасиловать ее никто не мог… – Да я и не сомневаюсь, что не мог, – фыркнул Петр. – Я сейчас отыграюсь, загоню эту заразу на обследование и потребую справку от гинеколога. С пробами и мазками… Аня фыркнула. – Думаешь, предоставит? – А как иначе? Ты же ее за клевету посадишь? – Я – нет. А вот Эреш точно посадит, он такой… – Что он с ней сделал-то? – Вот сейчас и узнаем. Смотри сюда. Видишь, замок? – И что? – Снаружи его закрыть можно. А изнутри открыть не получится. – Почему? – Заводской брак, – честно призналась Аня. – Сам проверь… Участковый послушно поковырялся в замке и покачал головой. – И как ты так живешь? – Спокойно. Изнутри – щеколда, снаружи замок открывается-закрывается, чего еще надо?