– Как именно ты почувствовал? – заинтересовалась Тони. – Ты за мной следил? Сеньор Пенья положил руку на дверную ручку. Ну… – Нет. Я просто ощущаю, когда тебе плохо. Мне тоже больно… вот здесь. Некромант коснулся груди. Сеньор Пенья выскользнул за дверь и словно растворился в пространстве. Вот так… не убили? Отлично! А с Фуэнтеса он свою долю еще стрясет! Никуда тан не денется, заплатит как миленький. * * * Тони подошла поближе к Эрнесто, посмотрела ему в глаза. Внимательно. Не так, как раньше. Бывает ведь, что смотришь, а бывает – что видишь. И это совсем-совсем разные взгляды. Когда ты просто подошел, поглядел, или мимо прошел, или… да столько есть взглядов, поверхностных, скользящих, вроде бы и правильных, а вроде и нет… А вот сейчас она смотрела внимательно. По-настоящему. Когда не на поверхности скользишь взглядом, когда стараешься проникнуть внутрь. И то, что она видела…. – Эрнесто? – чуть дрогнул голос девушки. Тан Риалон сделал шаг назад. Ах, как же ему хотелось обнять Тони! Прижать к себе, не отпускать, подхватить на руки, расцеловать и спрятать от мира…. И если он так сделает – он ее потеряет. Эрнесто даже не сомневался. – Прости. Я не хотел, чтобы так получилось. И тебя это ни к чему не обязывает. – Но я… ты… – Тони, не надо. Пойми, ты не отвечаешь за мои чувства. Никак. Мы выбираем сами. Любить или не любить, дать чувству расцвести или убить его в зародыше, ждать или не ждать ответа, открыться или потаить все в себе. Понимаешь? Тони медленно кивнула. Она понимала. – Вот. Я свой выбор сделал. Я позволил себе полюбить. Я позволил себе быть неосторожным. Я. Не ты. – Не я… – Я знаю, что ты меня не любишь. И ни на чем не настаиваю. А теперь и ты знаешь, что я буду рядом с тобой. Всегда. – Всегда? – И снова – я ни о чем не прошу. Я не стану вмешиваться в твою жизнь, если ты мне этого не позволишь. И… если захочешь выйти замуж, – тут дрогнул голос даже у Эрнесто, есть пределы прочности и у некромантов, – я не стану тебе мешать. Никак. Моя любовь тебя ни к чему не обязывает. Только меня. Тони качнула головой. – Нет… Эрнесто… – Нет, – поднял руку некромант. – Сейчас не надо ничего говорить, прошу. – Но я… – Ты меня не любишь. Тебе сейчас неловко. Неудобно. Я все это понимаю… Тони, прошу тебя. Не надо. Не принимай решения сейчас, хорошо? – Х-хорошо… – Я вернусь завтра, и мы все обсудим. Когда ты все обдумаешь. – Я… да. Эрнесто сделал шаг назад – и аккуратно прикрыл за собой дверь. Дошел до мобиля и почти рухнул на заднее сиденье. Завести бы мобиль, уехать, но сил не было. Сердце колотилось в груди, словно от бутыли вина, голова кружилась, и руки были ледяными. Нелегко дается благородство. Даже некромантам. * * * Альба Инес лежала в палате. Одна. Совсем одна… если не считать растущего внутри нее комка жизни… Жизни. Да, жизнь кончена. Кому она теперь нужна – такая? Забегала Паулина, но быстро ушла. Принесла каких-то конфет, апельсинов… говорит, сама еще слаба, но это она, конечно, врет! Вот Альбе плохо. А Паулина… что с ней будет? Подумаешь, поболела немного? Встала, да и пошла… Антония заходила один раз. И то Альба ее не видела. Она как раз спала, поэтому вкусности от Тони ей передали уже потом. После пробуждения. Вот еще – стерва! Что мешало Антонии прийти позднее? Не умерла бы Альба, вот еще не хватало! А от ребенка избавиться удалось бы! Так ведь нет! Не дала! И теперь внутри Альбы растет гадкий крохотный комок. А потом он будет все больше и больше, расползется фигура, придется кормить грудью… Альба видела такое у подруги. Бэ-ээээ… Все эти вены, молоко, которое капает, бессмысленная мышиная мордочка… а она улыбается. Словно в этом существе есть нечто хорошее… Альба, конечно, хвалила и мать, и ребенка, и восхищалась, и улыбалась, и умилялась… и боролась с желанием удрать и вымыть руки. Пакость, тьфу! А теперь ей это предстоит испытать на себе. Только подруга-то замужем, а Альба… сейчас хоть и не старые времена, из дома ее никто не выгонит, но насмешек нахлебаться придется вдоволь! Альба едва не застонала. Но скрипнула дверь, и в палату вошел ее отец. – Папа, – хлюпнула носом Альба. Адан Аракон укоризненно покачал головой. – Глупая моя девочка. – И так это было сказано, что Альба мигом успокоилась. И все плохие мысли отбросила, и разжался тяжелый ледяной кулак, сжимающий внутренности. – Дочка, ну что ты творишь? Как у тебя только ума хватило на такое окаянство? Альба шмыгнула носом раз, другой… и разрыдалась. Адан присел рядом с ней на край кровати, обнял дочку и принялся гладить по черным волосам. Пусть поплачет всласть. Когда Тони ему рассказала… он долго думал. Потом сказал Розе, что Дженио оказался подлецом и негодяем, бежал, а Альба была ранена при его бегстве. Нет-нет, не опасно, но ей рекомендовали полежать немного в больнице. И ты, дорогая, лежи. Тебе волноваться нельзя. А я пойду, схожу к дочке… Еще год назад, случись такое, Адан Аракон мог бы принять тяжкое, но необходимое решение. Отослать Альбу куда-нибудь в деревню, пока не родит, отдал ребенка на усыновление… А вот сейчас… После Паулины, после Розы, после Антонии… Оказывается, жизнь-то штука хрупкая. И не всегда все будет благополучно. А семья единством сильна. Отказал бы он от дома Тони – погибла бы Паула. За ней – Роза. А теперь вот и Альба… Вышлет он из столицы Альбу – так что же? Кому от этого будет лучше? И ребенок, который ни в чем не виноват… ну, отец – сволочь, так что же? В нем ведь и материнская кровь будет. Его, Адана, кровь… Перебьетесь! Не выгонит он дочку, и внука не отдаст! Араконом будет! Адан успокаивал дочь, пока та не затихла, а потом заговорил. – Альба, милая, бывает в жизни всякое. Это не хорошо и не плохо, это просто случается. Получился ребенок? Надо рожать. – А как же я потом… – Потом мы его на твою маму запишем. Будет Даэрон Аракон, в честь моего брата. Или Евгения Аракон… нравится? – А… а я? – А ты спокойно выйдешь замуж. Захочешь забрать малыша к себе – заберешь. Нет, так нам с матерью останется, утешением. Вы с Паулой из гнезда вылетаете, а нам что – веточки да скорлупки? Альба представила себе эту картинку – как в гнезде сидят мама с папой и грустно смотрят на осколки скорлупы, и хихикнула.