Мишель была ее полной противоположностью. Абигейль — брюнетка, такого, слегка хищного типа. На мой вкус — с немного крысиным личиком, но я-то пристрастен. Дядюшке, вон, сошла! А Мишель — невысокое хрупкое создание. Волосы — белые, с чуть голубоватым отливом. Глаза большие, голубые. Росточка невысокого, личико как у дорогой фарфоровой куклы из Риолона, фигурка точеная… Абигейль рядом с ней просто не смотрелась. Я как-то их портреты рядом повесил — и понял, за что тетка мою мать возненавидела. За то, что та была красивее, умнее и добрее. За рождение в королевской семье. За дар магии. Было за что. Словом, мать была у Абигейль как бельмо на глазу. И был тут еще один важный довод. Дети Мишель тоже имели все права на корону. Дед часто шутил, мол, если что с Рудольфом не так будет, мне дочка внука родит. Короля. Напророчил. * * * Все в посольстве было как обычно. Только во дворце, где они остановились на первую же ночевку — уже на территории герцогства, — вспыхнул пожар. Дядюшка на тот момент был очень занят. Абигейль. А когда благородный рыцарь с благородной дамой да продолжением рода заниматься изволят, тут на них хоть крыша падай — не заметят. Они и не заметили. А потом стало поздно. Сами еще кое-как в окно выпрыгнули, а вот детей и часть свиты спасти не успели — те задохнулись во сне. При пожаре оно так часто бывает. Сперва дым, а уж потом — огонь. Большая часть свиты полегла в огне. А меньшая, все эти Абигейлевы дядюшки да тетушки, зятья, сватья и прочие племянники брата шестиюродной кузины по троюродной тете — все выскочили. И принцесса Мишель выскочила. Одной из первых. И пыталась изо всех силенок приказать огню, чтобы тот потух, утихомирился, исчез… Не вышло. Зато Абигейль ее обвинила в поджоге. Хватило ж фантазии. Или не фантазии, а умысла? Дескать, Мишель замуж выйдет — и прощай надежды на корону. Потому-то принцесса и решила брата с семьей извести. Детей, вон, старшеньких, наследничков, извела, а с братом не получилось… Хватайте ее, мерзавку, люди добрые! Держите!! Вяжите!!! Мишель тогда была просто не в себе. Вся выложилась на пожаре. А маг, если он все силы растратил, беспомощнее хомячка становится. Даже убежать не может. Бери его голыми руками — и души. Так с Мишель и поступили. Связали по рукам и ногам и посадили в каменный мешок. Проявили, можно сказать, инициативу. * * * Для матери это было шоком. Сами понимаете, принцесса, воспитывалась в любви и нежности, на нее листочек-то не падал. А тут! Схватили. Обвинили! Заковали в цепи! Кинули в темницу! И еще огромный расход сил. Потраченных, между прочим, на неблагодарного братца. Если бы Мишель огонь не успокаивала, фиг бы Рудольф со своей тварью выскочить смогли. И даже это сыграло против принцессы. На огне оказались следы ее магии. Ее ауры. Окажись рядом хороший маг, смог бы осмотреть все пожарище — и понял, что к чему. Только вот мага не было. Маги вообще народ своеобразный. Талант это редкий и встречается примерно у одного человека на десять тысяч. А ведь этого одного надо найти. Выучить. Сделать так, чтобы он не погиб в процессе обучения. Чай, магия — не гончарное ремесло. И талант человеку дается только к одному виду магии. Какому? Чародеи сами себе профессию тоже не выбирают: либо есть талант — они его еще даром зовут, либо его нет. И если нет — хоть ты обнадувай щеки. Не поможет. Всего есть семь разновидностей магов. Четыре — соответственно по стихиям. Воздух, вода, земля и огонь. И три нематериальные стихии. Жизнь, смерть, разум. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или — некромантов. Но не о них сейчас речь. А о том, что если дан тебе огненный дар, то над водой ты хоть обпыхтись — не поможет. А если можешь заклинать воздух, то разум тебе уже окажется не под силу. А в случае с пожаром нужен был маг по огню. Сильный. Грамотный. И облеченный доверием. Конечно, никого настолько сильного в королевской свите не нашлось. И рядом, на расстоянии трех дней пути — тоже. Потом и следы ауры стерлись. Доказать ничего было просто нельзя. А тот единственный, который был, специализировался по жизни. Вылечить, залечить, профилактику болезней устроить — это пожалуйста. А в огне он разбирался, как свинья в политике. Суд вел дядюшка. Дознание тоже. Ну и Абигейль, как же без нее. И дядюшка десять дней продержал свою родную сестру в темнице. И допытывался, как она могла пытаться убить его с семьей. Сперва — просто так. Потом угрожал пытками, казнью… Кто знает, до чего бы дошел принц Рудольф. Руки Мишель переломать, во всяком случае, успели. Хорошо хоть не изнасиловали. Но в переломанных костях тоже радости мало. Спас принцессу старый придворный слуга, Том Хорн. Он принцессу Мишель с детства знал, любил ее, на руках носить готов был. И про темницу узнал сразу же. А узнав, не поверил. Ни в вину, ни в поджог… Схватил коня и рванулся к деду. Посольство ехало двадцать дней. Том одолел это расстояние за восемь. Ехал без дорог, по одним звездам. Дорогами было бы на пять дней больше, а он махнул напрямик, через пустоши. Загнал двух лошадей, чуть сам не помер, ел и спал, не слезая с седла, но успел. И рассказал обо всем королю. Гнев деда был страшен. В герцогство тут же отправилась голубиная почта и рванулись гонцы. А следом за ними — королевская гвардия. Кроме сплошных матерных слов, в письмах содержался приказ доставить принцессу во дворец «СО ВСЕМ УВАЖЕНИЕМ!!!», а если какое быдло ее обвинять вздумает, то дед обвинителю… потом… и жезл монарший в… по самое навершие засунет. Дядюшка ведь даже сообщить срочной почтой не потрудился. Ни о пожаре, ни о принцессе. А может, и потрудился, только гонцу волки по дороге попались. Голодные. И особенно любящие пергамент. Нехватка витаминов, понимаете? А дядюшкиным голубям — соколы. Я еще не говорил, что пара кузенов Абигейль были страстными охотниками? Но доказательств не было. И тут судьба бросила на стол первую карту. Даму пик. Некромантку и темную ведьму. Поймали ее, когда некромантка порчу наводила. И хотели было уж на костер, чтобы, значит, темная душа, да через очищение светлым пламенем, аккурат к престолу Светлого Святого, да решили дядюшку обрадовать. Позвать в гости. На зрелище. И на пир, естественно. Только не успели. Вечером, по приезде дядюшке не до того было, а ночью пожар случился. Про некромантку все и забыли. Кроме принцессы. Держали-то девушек вместе. В соседних камерах. И времени для разговоров у них было — прорва. Кто сказал, что некроманты — страшные и злобные твари? Я говорил про семь разновидностей магии. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или — некромантов. Почему? Ну-у, это из-за Светлого Святого и его холопов. Надо же им кого-то было объявить врагами? Надо. Необходимо, чтобы был враг, чтобы было кем прихожан пугать, чтобы было стра-а-ашно и ме-е-ерзко. А что у нас противнее оживших мертвецов? Или упырей? Лично мне вся разряженная придворная толпа всегда была намного омерзительнее стада кадавров. Но так то — мне. А крестьянину покажи оживший трупешник — штаны век не отстирает. Вот с некромантами и боролись. Сжигали их. Топили. Серебром разрубали. Осиной протыкали. Ни их, ни их семьи просто не жалели. И девчонку ту не пожалели бы. Звали ее Марта Фейль. Было ей, как и принцессе, семнадцать лет. Только она была намного взрослее Мишель. Жизнь заставляет, знаете ли. Была Марта откровенно некрасива. Черноволоса, черноглаза, худа как щепка и бледна как смерть. Нос длинный, рот широкий, а когда улыбается, кажется, что там зубов в два раза больше нормы. Самым красивым в ее лице были брови. Черные, густые, изгибающиеся ровными дугами. Только кто на них станет обращать внимание при всем остальном наборе? Людей Марта не любила. И вполне взаимно. Люди ее обзывали уродиной и страшилкой. Парни обходили стороной, сестры смеялись, соседи в глаза издевательски жалели, а за спиной шептались — «во гадость-то растет…» Родители — и те особо дочку не любили.