Я даже не сомневалась, что в зерне, которое достанется завтра коням, будет какой-то яд. Или еще что-то гадкое, чтобы они захворали среди поля. Чтобы мы… задержались в дороге? Да. Я была в этом больше чем уверена, осталось рассказать все Ленеру. * * * Первым мы наткнулись на Ораса. Мужчина шел из общей мыльни. Сначала, по заведенному обычаю, купались женщины, потом уже мужчины. Женщинам же всегда больше времени требуется, пусти их мыться под вечер, так до полуночи не выгонишь, а на следующий день и не поднимешь. А с мужчинами проще. Вымылись – и готово. Корс буквально врезался в него. – Дядя Орас, а где дядя Ленер? После того происшествия с конем к нам относились чуточку теплее и разрешали обращаться именно так. Мужчина пожал плечами. – У себя должен быть. А что? – Все очень серьезно, – тихо сказала я. – Мне надо с ним сейчас поговорить. Немедленно. Орас внимательно поглядел мне в глаза, кивнул – и пошел вперед. Видимо, выглядела я очень убедительно. Ленер действительно был у себя в номере. И ничем, кроме отдыха, заниматься не хотел. Во всяком случае, сначала в дверь полетел сапог, судя по звуку, потом проклятие, и только потом на пороге объявился Ленер. В одном полотенце, обвязанном вокруг пояса. Злой и раздраженный, и учитывая смятую постель за его спиной и девушку в ней – основания у мужчины были. – Какого… – начал он на подъеме, потом заметил за спиной Ораса меня и Корса и смущенно кашлянул. – Шанна? Дверь была невежливо захлопнута перед нашим носом. Через пять минут Ленер вышел в коридор в кое-как застегнутой рубахе и штанах, на ходу приглаживая растрепанные волосы. Он весь переливался желтыми и оранжевыми всполохами раздражения, но не злился. Просто не понимал, что происходит. Орас покачал головой. – Пошли ко мне? На пару минут. – Зачем? – Ленер, это важно. Правда. Мужчина поглядел на лицо Ораса, на меня и решительно махнул рукой: – Идем. * * * Орас плотно прикрыл дверь своего номера, встал рядом с ней и кивнул мне: – Шанна? Я кашлянула. – Я не знаю… мы с братом гуляли. Решили поваляться на сеновале, как дома. Ленер покачал головой. Вообще, правильно, это дома нас четверо, а тут постоялый двор, если каждый на сеновал полезет, что там от сена останется? Но мы не удержались. – Пока мы были в конюшне, туда зашел мужчина. Высыпал что-то в ларь с зерном – и вышел вон. Нас он не заметил. Ленер прищурился: – Ларь с зерном, говоришь? Я кивнула. – Если оттуда будут давать зерно коням… – Ленер прикусил губу. Подумал пару минут и кивнул Орасу: – Пошли. Ребята, вы пока останетесь тут, поняли? Мы поняли. * * * Орас вернулся через два часа, злой, как медведь-шатун. – Тис, – коротко бросил он. Мы с Корсом ахнули. Тис… такая дрянь! Так-то это красивый кустарник, круглый год зеленый, но его листья ядовиты для лошадей. Три часа, край – до пяти часов, и смерть. И доза-то нужна маленькая, горсти хватит. – Тис? – шепнул брат. Уговорить его поспать у меня так и не вышло. Ни в какую не соглашался, хотя я клялась, что разбужу, как только будут новости. – Да. Кто-то порубил листву и подмешал к зерну. Конюхи б спросонок и не заметили. Это да, коней кормили еще затемно. Насыпали бы зерна, они бы поели, мы бы успели и выехать, и достаточно далеко отъехать – доза не такая большая, – а потом у нас бы начали болеть и умирать кони. И куда? И как? Легкая мишень, вот кем бы мы стали. Меня затрясло, будто от холода. Орас покачал головой, посмотрел неодобрительно и уселся рядом с нами. Притянул к себе одной рукой меня, второй Корса. – Успокаивайтесь, дети. Мы с Ленером все проверили, все теперь будет в порядке. Трош и еще человек пять будут ночевать рядом с конями, на мешках с зерном. Мы, не сговариваясь, выдохнули. Может, и правда повезет? Постепенно мы отогрелись, нас перестало трясти, и Орас понял, что можно продолжать разговор. – Шани, что это был за человек? Ты его узнаешь? – мягко спросил Орас. Я пожала плечами. Вот ведь проблема! Узнать я его могу, только не в лицо. По ауре. По сполохам цветов вокруг него. Это как рисунок. Понимаете, вот есть портрет человека, и он всегда одинаков. Можно смотреть на него сквозь голубую, алую, зеленую, даже черную ткань, будет меняться окраска, но не сами черты. Какой-то базовый набор останется. Со временем у человека меняется лицо, на нем остаются разные следы, от шрамов до оспин и морщин, но именно что со временем. Если я увижу этого человека, я его узнаю. Но – не в лицо. Только вот не скажешь об этом прямо… а как тогда? – На нем был плащ, и капюшон наброшен, – вспомнил Корс прежде, чем я успела его заткнуть. – В лицо мы его вряд ли узнаем. – Если только в спину, по походке… – Я развела руками. – Мы тихо сидели, как мыши. Орас понимающе кивнул. Хоть и гоняли конюхи всех с сеновала, но парочки там уединяться умудрялись. Орас явно решил, что мы потому и замерли. Чтобы нас не согнали вниз с криками и с позором. Что ж, версия не хуже других. – Вот оно что… ладно, мы с Ленером поговорим. Шанна, спасибо тебе. Я развела руками. – Да я и для себя старалась вроде бы.