Добивать ей еще не доводилось. Яна не была уверена, что это тот опыт, который ей нужен. А потому… – Как тебя зовут? Кто ты? Сложно разговаривать с выбитыми зубами. Но кое-как мужчине это удалось. Есть вещи, которые важнее и боли, и смерти… может, поэтому он еще и жил. Прохор Игнатьев, купец. Ехал домой, ехал с семьей, с приказчиком, с охраной… один из охранников иудой и оказался. Над Прохором, приказчиком и двумя охранниками поиздевались. Жену с детьми увезли с собой. Зачем? Идиотский вопрос! Разумеется, кормить конфетами и рассказывать о всеобщей свободе! Каким чудом мужик дожил до этого момента, он и сам не знал. Разве что… Прохор был мужчиной массивным, жира много, видимо, это помогло и не замерзнуть сразу, и раны оказались не столь опасными. Спасти его это не спасло. Но вот дождаться помощи… Дождался. Яна посмотрела на Потапа. – Иди-ка сюда, дружок. – Яна? – Посидишь с ним… а, нет. Уже не надо. Держался мужчина, видимо, на одних морально-волевых. А когда понял, что рассказал, что дал своей семье хотя бы слабый шанс… и – все. У пострадавшего явно начиналась агония. Ох, мать… – Топыч, иди отсюда. Ну хоть отвернись… Мальчишка послушался. Примерно наполовину, на Яну он продолжал смотреть. – Яна, мы же… – Что – мы же? – Ну… я знаю, откуда могли прийти убийцы! – И откуда же? – Тут монастырь рядом. Старозиминский. Яна вздохнула. Прохор упоминал о чем-то таком, подслушанном из рассказов подонков. Вот и мальчишка услышал. Но… – А мы-то что там делать будем? – Мы просто так уедем? Яна сотворила классический фейспалм. – А что мы сможем сделать? – Ну… Честно говоря, увези подонки одну женщину, Яна… нет, и тогда бы она не прошла мимо. А вот так… Да, всем она не поможет. Но, может, хоть кому? – Ты знаешь, где находится этот монастырь? – Да. – Поехали. Показывай дорогу. Яна без особых церемоний спихнула четвертое тело в канаву и размашисто перекрестила обочину. – Покойтесь с миром. Повезет – отомщу. Не повезет – не обессудьте, голову класть не стану. Потап смотрел на стоящую рядом девушку. И – показалось мальчишке или нет? По дороге повеял ветер, складываясь в женскую фигуру, белую, в белых одеждах… и тихий шепот: «Благословляю»… и жуткий холод, который мгновенно пробрал до костей. Яна даже не дрогнула. Хелла? А то кто ж? Ладно, если вы, Ваша Божественность, благословляете – надо пользоваться. Яна не была кровожадной. Но иногда ей просто хотелось убивать. И как правило – за дело. * * * Два часа спустя она материлась еще хлеще, глядя на монастырь. – Банда Грициана в монастыре… Кто не знает чудесный фильм «Свадьба в Малиновке»? А кто задумывался, что именно осталось ЗА кадром? К примеру, монастырь? У Яны от одной мысли о церквях тошнота начиналась. Она – дочь коммуниста, внучка коммуниста, ну… ладно! Правнучка подонка! Пра-пра, но это неважно! Она НЕ Романова. И этот груз не взвалит ни на себя, ни на сына. А если на то пошло… у нее сейчас есть маленький шанс хоть как-то расплатиться с судьбой. Те, кто канонизировал властителей, никогда не принимали во внимание простую истину. Ты сидишь на троне? Но любой трон стоит на крови и костях. И никак иначе. Канонизировать любого венценосца – это как обожествлять Джека Потрошителя, никакой разницы. И там, и здесь крови – хоть залейся. Может, Потрошитель еще и погуманнее будет. И жертв поменьше. Яна не считала Романовых своими предками. Отвечать за тех, кто погиб по их вине… это не ее долг. Но если она может спасти хоть кого-то, она не имеет права равнодушно проходить мимо. Нет, не имеет. А за кадром в фильме много чего осталось. И монахи, повешенные на стенах монастыря. И выбоины от пуль… И пьяные вопли. И кони, которых загнали в церковь… ладно, лошадки не виноваты. Но что – при монастыре нет конюшни? Место культа? Это Яну не трогало, но, сволочи, хоть историю пожалейте! Иконы, фрески, роспись – это то, во что не одно поколение людей вкладывало свой труд! И не два поколения, и не три… уйдут продажные служители, а история останется. Запечатленная даже и на досках. И в вышивках, и в лицах святых на фресках… Это как в музее свинарник устроить. Разницы никакой. Гадко. Яна смотрела и думала, что со сволочами посчитаться надо. Только вот как? Пулемет бы. Каждого в отдельности отстреливать замучаешься… или… Яд! Шикарная штука! Но где ее найти, ах, где ее найти…[18] Вот не захватила она с собой полкило мышьяка! Снотворное есть, то самое, которым чуть ее не попотчевали, но сколько там того снотворного? И как его дать всем подонкам? Яна вздохнула. Да, идея… одно утешает – подонки даже никого сторожить не поставили. Перепились, видимо… – Топыч, ты остаешься здесь. Если я к утру не вернусь – уходи. – Яна… – Не обсуждается. Яна встала и направилась к монастырю. И ни выстрела, ни окрика… просто взяла и пришла. Наверное, помогло то, что на улице уже стемнело. Ни фонарей, ни луны – зима же! Легкий снежок падает… легко затеряться. В ворота, правда, стучать не стала. Не было ворот. Вынесли. На монахов тоже смотреть не хотелось. Жаль, конечно. Тоже люди были. Яна прошла в церковь. К лошадкам. Осмотрелась. Да, нечто вроде тачанки здесь. Но пулемет на ней закреплен крайне неудобный. Тяжелый, на массивном лафете, фиг отвинтишь. А и возьмешь, так не поднимешь и не утащишь. Это даже не ДШК, который Яна тоже не подняла бы. Это натуральная тачанка… Бессмысленно… Или – нет? Яна исходила из того, что бандиты – твари, которые всегда готовы к бегству. Всегда. Они живут под гильотиной, они знают, что рано или поздно их придавят, как тараканов, а потому они всегда готовы рвать когти. С самым ценным. Ценного в санях тоже хватало. Но самым интересным был не хабар, который Яна брезгливо поворошила пальцем. Самым ценным было несколько килограммов динамита.