– Нянькой? – Да нет же! Ненькой! Как на Украине! И ласково, и со смыслом… неня Лиза! Класс![6] Лиза вскочила. Надулась. – Мы об этом еще поговорим! – Конечно! – согласилась Кира. – Папс, вы тут помолвку праздновали? Мы с Аней тогда пойдем… только трусов на люстре не надо, ладно? – Трусов? На люстре? – Ну да… неня, ты не переживай! Они хоть и симпатичные, я вот вижу, красные, в кружавчиках, но в интерьер гостиной не впишутся. Да и тебе нельзя, говорят, красные трусы на люстре – к женихам. А ты уже… того. Все, жизнь кончена… Лиза вылетела из комнаты не прощаясь. Кира сделала знак «йес». И была поймана за ухо родимым батюшкой. – Ну и что это за номера цирковые? Анна, вы мне можете объяснить? Вот так всегда. Хотя Анна тоже получила удовольствие, так что можно и пострадать немного. – Конечно, Борис Викторович. – Слушаю вас внимательно? Анна сделала нарочито невинное лицо. – Будучи невинным ребенком, Кира получила громадную моральную травму. Переживания подкосили ее, и внутренний мир девочки диспропорционировался. Вернувшись домой, она обнаружила, что ее отец, столп ее мира, собирается жениться. Будучи хорошо воспитанной девушкой, Кира проявила доступную ей долю вежливости, но, к сожалению, это вышло чуточку неуклюже. Будьте к ней снисходительны, обнаруженные по соседству трупы не способствуют душевному равновесию. Что мог сказать Борис Викторович в ответ на эту тираду? Ну… почти ничего. Начиная с диспропорционирования, он честно пытался не захохотать в голос. Так что… – Идите вы… интриганки! Интриганки переглянулись – и пошли. Русина, Подольск – Как мне все это… надоело. Тор Мелехин покосился на подчиненного, но одергивать не стал. Его тоже все… скажем вежливо – за… грызло. Подольск, вообще вся эта ситуация, патрулирование… Особенно последнее. Везти в город продовольствие? Да вот прямо и сейчас! Никто даже не собирался! На черном рынке обычная курица стоила до десяти рублей! Десяти! Рублей! Для сравнения – всего год назад она стоила восемьдесят копеек! Командир полка с ног сбивался, а только – толку? Если бы не крупа, обнаруженная на складах Подольска, давно бы его войско или голодало, или с протянутой рукой пошло, или вообще в мародеры! А кушать-то хочется! И то… Крупа – для людей. А для лошадей? Десять килограммов сена, пять кило сухой травы, семь-восемь килограммов овощей, четыре килограмма зерна… Не нравится? А это еще самый минимум! Нужно больше! Это строевые кони, постоянно в движении, со всадниками… и где все это взять? Только у крестьян. Понятно, крестьяне были против. Командир махнул рукой и выпустил облигации, по которым крестьянам обязательно заплатят. Ну вот обязательно! Стоит только вернуться законной власти… Крестьяне оказались недоверчивыми, и вообще – пособниками освобожденцев, так что ни зерна, ни фуража, ни… Город продуктов от них не дождался. Илье пришлось рассылать десятки по селам, с реквизициями. Строго-настрого запретив грабить, убивать, насиловать… Обнаружили сено? Заберите. Но выпишите человеку облигацию – пусть потом компенсацию получит. Что значит – корову кормить нечем? А помрет корова – и детки умирать начнут, она ж, кормилица, молочком их поддерживает… Ах вы твари сиволапые! Мы вас тут защищаем, а вам сена жалко!? Вы о каких-то коровах печетесь?! Да за такое… Расстрелять бы, да нельзя. Но вот сапогом в морду – это можно. Это крестьяне получали регулярно. Параллельно с облигациями. Вот и сейчас… Удалось найти несколько возов сена и забрать их, но в морду староста получил! А чего он! На колени падает, сапоги обнимает… да на эти сапоги такая кожа пошла, которую в его паршивой деревеньке отродясь не сыщешь! Разве что с него содрать! А он их – соплями! Коровы падут, козы… Лошадям не хватит… да не наплевать ли?! Пусть прирежут свою скотину – да и на мясо! А не хотят сами съесть, так пусть продадут в городе! Небось заплатят… облигациями! Это тор Мелехин и сказал старосте. А заодно и в морду ему дал. Чтобы понимал, тварь, с кем разговаривает! Староста утерся и успокоился. По плохой дороге возы едва ползли, а возницы отгавкивались, предлагая запрячь в телеги не крестьянских коней, а кавалерийских. А чего?! Эва какие лошади! Они и повозку потянут! Подобное предложение не вызывало симпатии у кавалеристов. Но действительно – падут крестьянские лошаденки посреди дороги, не своего ж коня в телегу запрягать? Вот и приходилось едва тащиться… Крестьяне зло переглядывались. Молчали, но хмуро, зло… Если бы тор Мелехин обратил внимание на их настроение, но куда там! Он же – тор! А это крестьяне! Сволота, быдло, серая плесень… чего на них смотреть? Он и не смотрел… А когда с близко расположенной опушки ударили выстрелы… Когда взметнулись на дыбы кони… Когда пуля ударила в грудь, и на миг стало горячо, а потом в лицо бросился белый снег, быстро становящийся алым, а затем и черным… Тор Мелехин даже ничего понять не успел. Он умер первым. Остальные… Подольск – транспортная развязка. Но леса вокруг него есть. Хорошие леса, густые… и народ здесь частенько охотой живет. Староста лесной деревни, в которую явился тор Мелехин, был охотником. И брат его, и отец, и дед… Староста не врал. Что с тех бумажек толку? А козы, коровы… Это – жизнь их детей. Жизнь семей. Станет ли он колебаться?