Меня передернуло. М-да. Мечислав и так собирался переломать ему ноги. А если это дите великовозрастное начнет за мной таскаться хвостиком? Вампир ему и все остальное переломает. Еще и в живых оставит, укором моей совести. Не то чтобы я сильно переживала. Моя совесть и так много чего выдержала. И еще выдержит, если понадобится. Но зачем лишний раз нарываться? Только вот как мне с ним пересечься? Чтобы оборотни не знали? О! Придумала! – Через час жди меня… – Давай встретимся в скверике? Там сейчас тихо, спокойно, никого нет… У памятника шестидесятилетию Победы? – Хорошо. Через час. – А пораньше никак? – Сережа, у тебя совесть есть?! Я только встала, мне еще надо позавтракать, одеться… – Я все понял. Через час, в скверике у памятника. – Ну и умничка. Пока. Я грохнула трубкой. Предполагаю, что оборотни не сидят в подъезде в ожидании меня. Значит, спокойно можно выйти через чердак в соседний подъезд и уйти от наблюдения. Встречусь, объясню парню, что он неправ и встречаться нам больше не нужно. Много времени это не займет. Ну а если будет настаивать… тогда я и правда сдам его Мечиславу. Для вразумления. Три месяца в гипсе, в травматологии – прекрасное средство для установки мозгов на место. Очень рекомендую. Вернусь тем же путем. Хорошее настроение померло у шкафа с одеждой. Что надеть? Водолазку? Летом? А больше у меня ничего настолько хорошо горло не закрывает. С другой стороны, какое чье собачье дело?! Я тут кому-то отчетом обязана?! Заклею дырки полоской пластыря телесного цвета и надену побольше бижутерии. И нормалек. Бисерный воротник и такие же манжеты у меня есть. Подобрать шмотки в тон было делом минуты. Короткая юбка белого цвета, красно-черный топ, черно-красные бисерные украшения, белые босоножки и сумка – и я готова удирать от оборотней. Волосы – в высокий конский хвост. Косметика? Еще чего не хватало. Вот темные очки – обязательно. Чердак был заперт, но у меня был ключ. Еще бы. Я постоянно шастаю к деду в соседний подъезд, так что замки мы врезали сами. То есть приглашали слесаря, конечно. Но замки подбирали такие, чтобы открыть ключом можно было и снаружи, и изнутри. Иногда я их даже смазываю. Я выбралась на волю из соседнего подъезда и поспешила удрать. Думаю, тут стоит пояснить. В нашей девятиэтажке шесть подъездов. Она построена в форме буквы «Т». Четыре подъезда находятся на одной стороне длинной перекладины «Т», в одном из них живу я. И два – на другой стороне. В одном из них как раз живет дед. Поэтому я и смогла выбраться незамеченной. Но часто такой номер не покрутишь. Поймут, поймают… надо бы вернуться побыстрее. Скверик был в десяти минутах ходьбы от моего дома. Тут краткий экскурс в историю города. Сами понимаете, последняя победа у нас была над Гитлером. Потом – одни поражения. Поэтому наше правительство так и выпячивает ту войну. Что им, про Афган вспоминать?! Про Чечню? Про перестройку? Я полагаю, за праздник двадцатилетия перестройки их и побить могут. Хотя кто знает… вот сожрет нас Америка окончательно – и будем отмечать и «перестройку», и «демократию», и «крушение Советского союза»… Как ни печально. Простите, отвлеклась. Еще десять-пятнадцать лет назад, в честь, кажется, пятидесятилетия Победы, наш мэр разбил этот скверик. А потом какая-то умная голова придумала все памятники «Пятьдесят пять лет Победы», «Шестьдесят лет Победы» и так далее стаскивать сюда и устанавливать в одном месте. Скверик понемногу вымахал в приличный парк. Оно и к лучшему. Хоть детям и собакам есть где побегать. У памятника (здоровущая кирпичина с памятной надписью, хрен своротишь) никого еще не было. И где этот Сережа? Сирожа, ёлки! Я посмотрела на часы. Ладно. Еще пять минут у него есть. Я пришла пораньше. Послушаем электронную книгу? Мне тут «Историю царствования Екатерины» скинули. Но получить удовольствие я не успела. Что-то несильно укололо меня в руку. Оса? Шприц. Чер-р-р-рт! Я попыталась рвануться хоть куда-то к людям, но не успела. Из-за спины появилась рука и зажала мне рот. Вторая лапа обхватила поперек тела. Я попыталась вывернуться или хотя бы пнуть врага, но не тут-то было. Сознание отчалило в далекие края. Последней мыслью стало «Почему, когда нужно, в этом скверике не сидит ни одной бешеной бабки с повышенной наблюдательностью и склочностью?!». * * * Пробуждение было хреновым. Голова разламывалась, мутило, в желудке веселились оливки и просились на волю. О том, чтобы симулировать беспамятство и послушать, о чем говорят похитители, или вообще тихо оглядеться, не было и речи. Я резко повернула голову набок, чтобы не захлебнуться, и меня очень удачно стошнило прямо на какого-то типа в светлых джинсах и белой майке. А нечего порядочных девушек похищать! Нечего! Оплеванный (чтобы не сказать облеванный) мной тип отскочил и коротко, минут на пять, поведал миру о своих отношениях с моей матерью и некоторыми видами животных. Меня опять вывернуло. Кто-то подошел, повернул меня на бок и даже вытер рот салфеткой. – Извините, Юлия Евгеньевна, мы не знали, что у вас такая сильная реакция на снотворное. Я сплюнула и прошипела: – Воды дайте. А то точно сдохну. Что вы мне впихнули?! – Четыредиоксиазохлор… – произнес тот же голос. Оплеванный мной тип вылетел за дверь. А из-за спины появился еще один парень и поднес к моим губам открытую бутылку с минералкой. Название соединения мне ни о чем не сказало. Я еще раз сплюнула на пол (это не от бескультурья, все равно уже поздно его беречь) и присосалась к горлышку. Полтора литра я выпила меньше чем за минуту. – Не знаю, что это за пакость, но у меня действительно есть аллергия на ряд лекарств. Например, на группу новокаина. Теперь я даже могла оглядеться. Хотя что толку? Явно частный дом. Даже лежа на одном боку видно, какие здесь толстые стены, невысокие потолки… так строили в начале века. Стены побелены, но обоями не оклеены. Я лежу на чем-то вроде кровати. Старой, знаете, такой, с сеткой и никелированными шарами. Еще мне видны два стула и стол. Этакая кривоногая и уродливая мебель шестидесятых. Страшно, аж жуть. И садиться, и глядеть. Вызов хорошему вкусу, а не мебель. Сплошное ДСП. Окна мне не видно, да и есть ли оно? В комнате горит электрический свет. Но не могла же я здесь проваляться до ночи? – Ваш организм поразительно быстро разлагает наркотические вещества. Почти как у нас, оборотней. Но вы не одна из нас. – Оно и к лучшему, – булькнула я. – Для вас. Я бы вас научила любить родину. – Сомневаюсь, что вам это удастся. Но вкалывать еще дозу я не хочу. Все же вы человек, хоть и с Печатями вампира. Возможны отравление, аллергия… В этот момент желудок твердо решил рвануться наружу… Рвало меня минут пять. Парень успел увернуться и теперь поддерживал мне голову. Что ж, это ему зачтется. Пришибу безболезненно. Наконец меня перестало выворачивать. Парень повернул меня на другой бок, чтобы я не вдыхала «все ароматы желудка», и взялся еще за одну бутылку с водой. Минеральной. – Еще воды хотите? – Хочу. Но еще больше я хочу ответов на вопросы. – Господин приказывал с вами не общаться. Я прищурилась, глядя на парня. Ауру видно было омерзительно. И голова сразу начинала кружиться еще сильнее. Но что делать?! Жить захочешь – еще не так извернешься. Цвета расплывались, перетекали, мутнели, но серебристый рисунок я успела выцепить. И удовлетворенно опустила веки. – Вы оборотень. Значит, ваш господин – вампир. Голова постепенно прояснялась. Нет, болела-то она по-прежнему зверски, но уже была способна на размышления и выводы. – Зачем меня похищать? Я попыталась перевернуться на спину и обнаружила, что со связанными впереди руками это тоже очень неудобно делать. – И зачем меня связывать? Я даже обычному качку не помеха, не то что оборотню. – Но вам удалось справиться с вампиром. Я знаю про Влада. – Да я задницу-то не оторву, не то чтобы на вас прыгать и в горло впиваться! И вообще меня стошнит на полдороге! Траванули, связали – а умыться, а в туалет как?! Лично мне штаны снимать будете?! Ой, господин не похвалит. – Будете вести себя тихо и не пытаться сбежать? – Сбежать? – искренне возмутилась я. Желудок болел нещадно, и от этого искренность пёрла фонтаном. – И упустить такой шанс разобраться с подлецом, который причинил нам столько хлопот?! Да если я сбегу, мы его потом век не разыщем! Затихарится под корягой и вылезет только через двадцать лет, как сын миледи![16] Не-ет, я обязательно должна его увидеть. И поговорить… Руки как-то сами собой сжались в кулаки. Я не врала. Давать обещание не хотелось, поэтому стоило говорить правду и только правду. Я с удовольствием пообщаюсь с этим «хозяином». Но лучше не мы к вам, а вы к нам. Пообщаюсь. Когда он будет надежно заперт у Мечислава… где? Ну, должны были после Дюшки остаться хоть какие-то камеры?! В крайнем случае можно просто закатать неизвестного мерзавца в бетон. Так, чтобы наружу торчали только голова и задница. Тогда точно не убежит. Оборотень взирал на меня с отвращением. – Я развяжу вам руки, если вы дадите мне слово не нападать. Вот дурак, на слово мне верить. – Дам, – тут же согласилась я. – Все равно в таком состоянии я ни на что не гожусь. Только сперва скажите, что вы собираетесь со мной делать. Предупреждаю, дед за меня выкуп не заплатит, скорее пришлет к вам отряд ОМОНа. Он против любых переговоров с террористами. – Нам не нужны деньги. Господин приказал похитить вас и доставить сюда. Он придет вечером и будет говорить с вами. Постарайтесь до этого времени не навредить себе. Я фыркнула. – Расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие? А вы на моем месте так поступите? – Я мужчина, – возмутился оборотень. Только сейчас я разглядела, что он очень молод. Лет двадцать пять – двадцать семь. Довольно высокий, худощавый, в этаком испанском стиле: черные волосы, темно-карие, почти черные глаза, нос с горбинкой, пухлые губы… папа был грузин? Или, как модно говорить, «лицо кавказской национальности»? И кого-то он мне напоминал. Хоть убейте. Кого-то, виденного недавно.