* * * Его звали Питер. Давным-давно. Наверное, уже девятьсот, а то и больше лет назад. Необычный мальчик родился в семье норманнского лорда. С виду это был самый обычный мальчишка: невысокий, крепенький, сероглазый, с добрым лицом. В нем была лишь одна странность. Его обожали все животные. Обожали? Признавали другом, братом, хозяином… На него никогда не лаяла ни одна даже самая злая собака. Кошки по ночам мурчали ему колыбельные. Он мог успокоить взбудораженного рыцарского коня всего парой слов – и жеребец, приученный топтать врагов, спокойно брал у него из руки яблоко. А когда на ярмарке вырвался бык, Питеру оказалось достаточно просто дотронуться до шерсти зверя, чтобы тот перестал косить по сторонам налитыми кровью глазами и позволил отвести себя на место. Питер был спокоен в своей жизни и счастлив. Он никогда не хотел быть даже рыцарем. Ему вполне хватало места управляющего замком. И старший брат знал, что лучшего помощника ему не найти. Питер был счастлив на своем скромном месте. Ему ничего не было нужно. Разве что иногда ночевать в лесу. Питер никогда и никому не признался бы, что понимает животных. Даже не так: животные словно признавали его вожаком, доверяли, слушались, рассказывали о своих заботах… Дикие ли, домашние… Питер не мог есть мясо просто потому, что… а вы смогли бы есть курицу, которая час назад делилась с вами проблемой высиживания цыплят? Никто не знал об этом. Странности? Что ж, у кого их нет. Питер был более чем полезен на своем месте, и старший брат никому не позволял его тронуть. Все изменилось в один момент. Когда приехала невеста брата. Молодая француженка Гильометта де Труа была просто очаровательна. Рыжие волосы, карие глаза, живые манеры – и фигурка, к которой так и тянулись мужские руки. Плюс титул и хорошее приданое. Что еще надо для счастья? Старшему брату этого хватало. Питеру – нет. С самого начала он заподозрил что-то неладное. Что? Он и сам не знал, как это объяснить. Но все чаще думал, что Гильометта не так проста, как кажется. Опасна? Нет. Питер инстинктивно чувствовал, что она не причинит ему никакого вреда. Но – ему. А старшему и горячо любимому брату? И почему именно так? Почему именно он? Ведь только он чует опасность, исходящую от всегда улыбающейся и беспечной девушки. Питер готов был на луну выть. Но он не смел даже намекнуть на свои подозрения. Да и что он мог сказать? «Я чувствую в ней опасность…» И кто бы ему поверил? Молодая француженка за одну луну очаровала весь замок. Она была мила, приветлива, ее голосок всегда звенел колокольчиком, а на губах играла нежная улыбка. Слуги, на которых она ни разу не повысила голоса, называли ее «солнышком» и «золотым лучиком». Рыцари выпрашивали у нее ленту – повязать на рукав. А пажи и оруженосцы просто поголовно были влюблены в нее. И что оставалось делать Питеру? Следить. Следить, следить и еще раз присматривать за Гильометтой. Следить, внимательно и настороженно, как за случайно встреченным в лесу хищным зверем. Следить, пока хищник не уберется к себе в нору или берлогу. Вот только с Гильометтой им было не разойтись. Ему не нравились ни Гильометта, ни ее отец – барон де Труа, рыжеволосый великан под два метра ростом, любитель вина и песен. Питер, своим чутьем друга зверей, улавливал несообразности в их поведении. Почему барон предпочитает всем продуктам мясо с кровью и красное вино? Ничего удивительного, многие мужчины любят и те, и другие продукты, но барон без них не может прожить и дня. А как это выглядит, когда мясо с кровью уписывает хрупкая девушка? А Гильометта просто обожала это блюдо. Барон смеялся, старший брат Питера говорил, что такая девушка должна выносить сильных сыновей… И почему каждый раз после этой фразы что-то злобное мелькало в карих глазах девушки?! Никто не замечал этой ярости, но Питер буквально чувствовал ее. Почему-то Гильометта не могла спокойно смотреть на играющих детей и вечно старались найти им какую-нибудь работу. Дети были единственными союзниками и шпионами Питера в тайной войне, которую он, неожиданно даже для себя, объявил Гильометте. Дети, обожавшие юношу, охотно включились в игру и стали наблюдать за «рыжей ведьмой», как они прозвали красавицу. И чем дальше, тем страшнее становилось Питеру. Красотка ездила только в карете. Причем лошади ощутимо нервничали, когда видели девушку. Нервничала и любая другая живность. Даже вездесущие собаки, которые крутились под столами, выпрашивая объедки у пирующих людей, – и те обходили и ее, и барона стороной. Этого было мало: в лесу стали пропадать звери. А остальные уходили. Пугались. Пытались рассказать Питеру, что появились страшные существа. Опасные. Враги. Описать врагов они не могли. Показать? Тоже. Страшно. Говорили что-то про гигантских лис, про огромные лапы и зубы, про лис на двух ногах… Страх бежал по лесу. И страх домашних животных был главным признаком. Ни Гильометта, ни ее отец никогда не входили в конюшню и не ездили верхом. Их личные лакей и горничная – тоже. Как-то Питер ради проверки послал их слугу в конюшню за хлыстом, и потом ему долго пришлось успокаивать взбесившихся лошадей. А потом – и взбесившегося барона, который орал, что он-де не позволит никому распоряжаться своими слугами! А как смотрел этот слуга, выйдя из конюшни с хлыстом… Слуги так не смотрят. Внимательно, оценивающе, холодно – как на дичь на охоте. И от одного этого у Питера мороз бежал по коже. Питер боялся до судорог. Он подозревал, что существа, разодравшие в клочья семью медведей, могут и от него оставить одни ошметки. Но делать было нечего. Брата своего Питер любил. И не только старшего – двух старших братьев, если быть точным, – но и трех младших и двух сестер. И уступать свой дом без боя какой-то нечисти? Увольте, господа нехорошие! Питер следил за красоткой в оба, подключил к этому всех детей в замке, и вот – удача! В полнолуние он узнал, что хотел. Мальчишка, приставленный приглядывать за бароном, сообщил, что тот не храпит. А раньше храпел. Питер отправился в комнату к барону и увидел, что там никого нет. Потом погладил замковую кошку и попросил ее заглянуть к Гильометте. Киска долго осматривалась в комнате, но там никого не было. На небе ярко сияла полная луна, освещая пустую кровать. Питер подосадовал, но что он мог поделать? Доказать, что Гильометта бегает к любовнику? Или занимается черным колдовством? Это еще как повернуть. Хорош же он будет, если она вернется вместе с отцом. Питер отлично знал, что единожды солгавшему дважды на слово не поверят. И не хотел упустить свой шанс разоблачить… кого? Да кто бы она ни была, ей не место в его доме и его семье, и всё! Питер устроился во дворе и принялся ждать, молча и терпеливо. Гильометта, ее отец и двое их слуг – те самые, от которых мороз продирал по коже, – вернулись на рассвете и незаметно пробрались в свои комнаты. На следующий вечер Питер приказал следить за их слугами в оба глаза. Незаметно приставить соглядатаев к очаровательной Гильометте или к барону, отличавшемуся крутым нравом, он не мог, а сказать, что слуги затеяли что-то недоброе, – вполне. И приказать нескольким доверенным людям приглядывать за ними – тоже. Он буквально кожей чувствовал, что все четверо отлучались в одно и то же место, по одному и тому же делу. И знал, что поймаешь одного – поймаешь всех. Это сработало. Его разбудили вскоре после того, как замок затих. – Господин, они уходят. Оба. Питер вскочил (хорошо хоть догадался спать не раздеваясь) и рванул вслед за слугой. Два силуэта шли, даже не особенно скрываясь, в сторону леса. И Питер последовал за ними – в стороне, прячась от неосторожного взгляда и стараясь даже держаться с подветренной стороны. С ним было еще двое его людей – Том и Гарри. Что ж, он проследит за этими людьми, узнает, что они скрывают, и расскажет всем. Лучше пусть брат возненавидит его, чем получит эту змею в постель! Им удалось незамеченными преследовать барона до самого леса. А потом… – Милорд, мы их не видим… – Они куда-то исчезли… Они вынырнули из леса, похожие на страшную смесь зверей и людей. Огромный рыжий лисочеловек – лисья морда и когтистые лапы на человеческом теле. Рядом женщина, как будто вышедшая из сказок о злых ведьмах, – Гильометта, но какая?! Сейчас никто бы не назвал ее очаровательной. Она сохраняла человеческий облик, но вся была покрыта лисьим мехом. И – огромные когти на великолепной формы нежных ручках. Их сопровождали две вполне обычные лисы. Совсем обычные, если не считать одной детали – головы этих лис приходились Питеру чуть ли не по плечо. Питер никогда не сможет забыть свой ужас от их вида. Рядом вскрикнул кто-то из слуг и рванулся в темноту. Том? Гарри? – Выследил?! – проревело чудовище-мужчина. – Сам напросился! – Этот сопляк не давал мне покоя с самого приезда, – прошипела лисица-Гильометта. – Он постоянно следил за мной! А этот его взгляд! Так и чувствуешь, что тебя подозревают, но как?! Как он мог понять?! Единственный, кто видел нашу сущность! Отец, позволь я сама порву ему глотку! – О нет! Так легко он не умрет. Мы дадим ему полчаса форы. Пусть бежит в лес. А потом поймаем. Ты же любишь охотиться, – барон ухмыльнулся. Наверное, это должно было изображать улыбку, но в лисьей форме… получился омерзительный глумливый оскал. – А это – чтобы быстрее бежал, – и Гильометта полоснула Питера лапой поперек груди. Из четырех глубоких царапин закапала кровь. – Вы оборотни? – По телу Питера разливался страх. Мерзкий, пузырящийся, как гнилое болото, он заполнял каждую клеточку тела. И мужчина понимал: еще немного, и он просто упадет на колени и будет умолять, чтобы его не убивали. А этого допустить никак нельзя. Оставалось только говорить, стараясь не поддаваться панике. – Да. Догадливый, гад! – И зачем вам нужен мой брат? – А почему бы и нет, – издевательски расхохоталась Гильометта. – Молод, богат, хорош собой – чего еще надо?! Поиграть с ним пару лет для удовольствия! Все равно дольше никто с оборотнем прожить не сможет. Рано или поздно я потеряю контроль над собой или мне просто придется убить твоего братика! Ну и что?! Питера обдало жаром. Куда и страх подевался? – Сука, – выплюнул он. – Чтоб ты сдохла! – Только после тебя, – прошипела лисица, окончательно утрачивая человеческий облик и опускаясь на четвереньки. – Убьем его, отец! У Питера еще оставалась надежда на слуг – недолго, пока две огромные лисы не метнулись в темноту. Вскоре оттуда послышались крики. А потом Питер отчетливо понял, что Тома и Гарри нет. И помочь ему они не смогут. – Беги, – проревел барон, распахивая пасть. – И постарайся попасться мне! Гильометта будет мучить тебя долго… В этом Питер не сомневался. Но если уж ему дали фору… И он рванулся в лес. К замку ему выбежать не дадут. Но хотя бы к реке? Не будь это оборотни, он бы отсиделся на дереве, но лисы с разумом человека легко снимут его оттуда. Ну и пусть. Сопротивляться он будет до последней капли крови! Оборотни вряд ли на это рассчитывали, но ярость молодого человека преодолела испуг и оцепенение. Питер бежал по ночному лесу, задыхаясь то ли от страха, то ли от скорости. Куда бежать? Соревноваться со зверем в лесу? Ха! Питер отлично знал, как быстро бегают лисы. И был уверен: то расстояние, что он преодолеет за полчаса, для них – в лучшем случае десять минут. Соревноваться со зверем в лесу?! Смешно! Обычных животных можно еще было уговорить, напугать (Питер умел и это, хоть и не любил), прогнать, запутать… Но на зверей с человеческим (Питер не сомневался, что эти именно такие) разумом его хитрости просто не подействовали бы. Но что же тогда? Погибать за просто так не хотелось. Прятаться? Но где? А вот если… Про́клятые развалины! Про эти руины башни в лесу говорили многое. И что там плохое место. И что там когда-то жил колдун. И что там стоял языческий храм, в котором похоронено великое зло… Все сходились на одном: лучше туда не лезть. И верно: даже в самый жаркий день от развалин тянуло промозглым холодом и сыростью, пробиравшими до костей. И что-то внутри подсказывало обойти их стороной. Даже вездесущие дети – и те не бегали сюда играть. Что ж, Питеру тоже здесь не нравилось, но выбора не было. Плохо, что нет оружия. Короткий кинжал за поясом, так спокойно оставленный ему оборотнями, Питер даже оружием не считал – слишком маленький. Зарезаться еще хватит, а вот на оборотня – уже нет. И берет ли их железо? Или только серебро? Что ж, развалины так развалины. Да и добежать до них времени хватит. Если бежать очень быстро, то минут двадцать. Лучший стимул – это страх за свою шкуру. Луна светила вовсю, показывая корни и неровности на земле. И Питер летел как на крыльях. Если у него будет хоть один шанс выжить – он все сделает, чтобы этот шанс от него не ушел. Проклятые развалины зловеще чернели в свете луны. На миг мужчина заколебался, а потом махнул на все рукой. Сейчас он и к черту в пасть влез бы, и сам на сковородку сел, только чтобы не дать этим лисам-переросткам убить его. Он шагнул к груде кирпичей. Вот и вход. Полузасыпанный, посеченный временем и непогодой, но пролезть еще можно. Питер не знал, что проклятыми развалины называются вовсе не случайно. И что они служат пристанищем одному из патриархов народа вампиров – тоже. Патриарх пребывал в спячке уже несколько веков. Он был стар и хотел просто отдохнуть. Построить башню, сделать в ней потайной ход и даже наложить заклятие, заставляющее всех обходить его «спальню» стороной, было для него делом несложным. Патриарх искренне намеревался поспать еще лет пятьсот. А лучше – семьсот. Питер, сдуру ввалившийся в потайной ход, в его планы резко не вписался. Каким чудом мужчина смог туда попасть? Почему не сломал себе ни рук, ни ног? Он и сам впоследствии не мог вспомнить. Зато умудрился врезаться в гроб, своротить его набок и рухнуть прямо на патриарха. И потерять сознание от удара. Все-таки навернулся он тогда неслабо. И вампир проснулся от запаха и вкуса свежей крови – из той самой раны, которую оставила когтями лисица. А проснувшись, почувствовал зверский голод. И первой его жертвой стал… нет, не Питер, а ввалившиеся вслед за ним четыре оборотня. То есть сначала – три. Гильометта осталась в живых, но ненадолго – ровно на то время, которое потребовалось вампиру, чтобы превратить Питера в подобного себе. Старый вампир мудро рассудил, что пятерых человек будут искать. И перероют лес до основания. Тем более что Гильометта все время верещала что-то насчет убийства и кары за ее смерть. Вампир мог бы взять девицу с собой и покинуть развалины. Но он решил по-другому. Девица оказалась слишком визгливой. А вот парень – полностью подчиненный, умеющий говорить на местном языке, знающий, что и сколько стоит, представляющий положение в стране и в мире… это вампиру очень даже подошло. Так что от Гильометты избавился уже сам Питер. Молодые вампиры сразу после пробуждения испытывают страшный голод. Искать их действительно начали, но не сразу. Ближе к вечеру. И не в лесу – что семерым людям там делать? Сперва их искали по окрестным деревням и дорогам, расспрашивали людей, даже проехались до ближайшего городка. А когда начали прочесывать лес, проклятые развалины все равно обходили стороной. Что-что, а продуцировать страх старые вампиры умеют. Они им живут, дышат и даже питаются. Вот никто и не нашел ни Питера, ни вампира. Только потом, спустя неделю, когда в развалинах уже никого не было, обнаружили четыре трупа. И еще двоих мертвецов – в лесу. Питер исчез для своих родных и для мира. Зато появился вампир, жизнь которого оказалась не слишком приятной. Хотя и не слишком страшной. Над ним не издевались. К нему просто относились как к вещи: поди туда, сделай то, подчиняйся, а то будешь наказан. Наказание Питер получил только один раз и с тех пор старался не подставляться. Его креатор и господин стал примерно через пятьсот лет членом Совета вампиров. А сам Питер прислуживал ему. И все же загробная жизнь Питера была мучением.