Леша что-то говорил, и эти слова тоже отходили от него в виде разноцветного тумана. Ага, что-то проясняется. Более яркое – это аура. Менее яркое – это то, что образуется между близкими людьми, когда они рядом. А у брата и сестры хорошие отношения. Чистые, яркие эмоции. Без темных тонов, без грязи. Даже когда они переругиваются. А аура? Аура тоже чистая. В несколько слоев, как луковица. У Леши больше красного и синего. У Тани – желтого и белого. Все цвета такие, словно их только что протерли тряпочкой. И у обоих по всему фону очень характерный рисунок цветных пятен. Серебристый, как новенький рубль. Или как луна? Я уходила все дальше и дальше и начинала различать и другие важные вещи. И Леша, и Таня казались мне клубками разноцветных нитей. Нити были напрямую сплетены с аурой. Тело и дух. Все взаимосвязано. Если потянуть одну ниточку, вытянутся и другие. Погладишь пятнышко света – и исправишь что-то в теле. Если знать, то можно и управлять. Вот это красное – здоровье? Или я так его вижу. А если захочу уменьшить количество? Ребята заболеют? Или с оборотнями такой номер не пройдет? Они же всё залечивают? Знать бы, что делать и где падать. – Юля? С тобой все в порядке? Я выпала в обычный мир. – Чего орем? – А чего ты уже полчаса сидишь как изваяние и не двигаешься? А мне-то казалось, что я головой верчу! – Смотрела. И даже что-то увидела. Но вот что? – Что? – тут же встряла Таня. – Вы родственники. Наверное, даже близнецы. – Двойняшки, – уточнил Леша. – До сих пор связаны между собой. И вы друг друга очень любите. – И всё? В голосе Тани звучало разочарование. Я встала с пола и потянулась. О-о-ох, кайф-то какой! – А ты думаешь, что я все вижу и все знаю? Должна тебя разочаровать: даже вампиры ловят вас не по ауре, а по изменению параметров тела. – Чего? Я потрясла головой. Да, выразилась. А теперь осталось понять, что я только что сказала. – Вампиры не читают ауру. Не могут? Не умеют? Не знаю. Но отлично знаю, что они видят мир намного ярче нас. Захотел солгать – и у тебя изменились все параметры тела. Дыхание стало чаще, запах – острее… – Это и мы можем. – Но не на таком уровне, как вампиры. Вампиры вообще в этом отношении вне конкуренции. Ладно, хватит об этом. Поехали? – Поехали. Я взяла сумку, пропустила вперед гостей и захлопнула дверь. Надо будет повисеть в интернете. Сейчас полно сайтов с рассказами про разную эзохрень. Неужели не найдется ни одного приличного? Или хотя бы на десятую долю правдивого? Без порнографии и предложений продать чудо-очки, в которых «вы увидите все и даже немного больше». И надо будет узнать у Рокина: может, в каких-то номерах присылаемого мне журнальчика было и про ауры? Возьму у него почитать. Полагаю, что мне Константин Сергеевич не откажет. У Леши оказался здоровенный джип. В такой и слона запихнуть можно. – Эту машину придумали, чтобы в Америке свиней перевозить, – сообщила мне Таня. – А русские оборотни приспособили ее для своих целей? – Она удобная. И всюду пройдет. Меня с почетом усадили на заднее сиденье и предложили плед из какой-то толстой ткани. – Нам ехать не меньше часа, – пояснил Алексей. – Если хочешь, можешь пока подремать. Дремать мне хотелось. Утренняя встряска не пошла организму на пользу. Я прикрыла глаза и задремала под убаюкивающий шум мотора. * * * Сумерки. Холодно и пусто. Я лежу в гробу и смотрю в сводчатый потолок замка. Мы в подвале. Глубоко под землей. Сюда не дойдут лучи солнца, не заглянут случайно слуги, не ввалятся гости. Здесь мы в безопасности. Единственный минус – здесь пока нет подземного хода. То есть он был, но его засыпало. Сейчас его расчищают, но до окончания работ еще недели две. Я только что проснулся, и мне ужасно хочется есть. Голод буквально сводит судорогой внутренности. Только вот хочу я не мяса и вина, а совсем другого. Крови. Густой, горячей солоноватой жидкости, которая течет в моих жилах. Или не течет? Теперь я нечисть. Нежить. Проклятый Богом и людьми слуга Сатаны. Господи, за что мне это? Разве я многого хотел? Я просто мечтал рисовать. Хотел показать всем красоту этого мира, только запечатленную на полотне. Не стану спорить, было и желание стать знаменитым, как Челлини, Рембрандт… Хотелось и иметь много денег, хотелось, чтобы каждый вечер мы собирались всей семьей за одним столом. Я, жена, дети… Даже была одна девушка, хорошенькая Жанетта, дочка виноторговца. И ее отец хоть и не одобрял особо, но и не препятствовал, особенно когда я написал его большой портрет… Нет, вот только об этом не надо. Не надо вспоминать Жанетту. Больно. И даже не потому, что я ее навсегда потерял. А потому что для мне все кончено. Вообще все. Никогда у меня ничего не будет. Семьи, детей, любви… Кто полюбит нежить? А то, что Лизетта называет любовью… За то время, которое я мертв, почти уже пять лет, я многое узнал о спаривании. И никак иначе я это назвать не могу. Не любовь. Даже не плотские утехи. Наверное, даже не похоть – ведь на нее способны только живые люди. Я ведь нежить. При чем тут плоть? Я просто ходячий мертвец, дьявольским колдовством сохраняющий подобие жизни. Почему я еще не мертв? Сам не знаю. Могу найти только две причины. Одна не дает мне все закончить, а другая помогает преодолевать отчаяние. Даже мне известно, что всякое подобие жизни в нашем теле прекращает огонь, серебро или осина. Все это я прекрасно могу достать. Одного осинового кола хватит. Стоит только закрепить его в чем-нибудь и броситься на него грудью. Или любой монах окажет мне эту услугу. Да, будет больно. Но недолго. А потом – что потом? Мне было страшно. Просто страшно. Что со мной будет потом? Рай? Но в рай никогда не попадет такой, как я. Я же проклятая нечисть. Чистилище? Я не герой. Я очень боюсь боли. Если бы я точно знал, что все это рано или поздно закончится, я бы смог вынести все. Но я же этого не знаю. Знают только священники. Ад? Вот этого я боюсь больше всего. Я ведь убивал. И много. Не по своей воле, а потому что меня вел дьявольский голод, но разве для Бога это оправдание? Может быть, мне стоило молиться и перебороть это страшное стремление к крови? Я и так держусь до последнего. А потом, когда нахожу жертву, стараюсь не выпивать все. Я стараюсь оставлять человека в живых. И всегда выбираю только пьяниц, грабителей, воришек… Так совесть меньше грызет меня. И так безопаснее. Но все равно мерзко. Почему-то у меня не получается насылать затмение на разум людей. Надо либо оглушать их, либо… Лизетта даже не оглушала. До сих пор помню наполненные ужасом глаза какого-то крестьянина. Как же не хотелось его убивать! Но и удержаться не получилось. Первый голод – он не знает никаких запретов. Никаких. – Тревога! Инквизиция! Крик оборотня прокатился по замку. Даниэль подскочил из гроба. Куда-то улетучились все мысли о самоубийстве. Попади он в руки к святым отцам – и пощады не будет. Но смерть его будет медленной и мучительной. А этого вампиру не хотелось. Рядом с ним выбирались из гробов еще четверо молодых вампиров. Карл, Лилиана, Мадлен, Джулия. Все они тоже были недавно обращены Лизеттой. И все повиновались ей. Все убивали. Лилиана, Мадлен и Карл – с радостью. Джулия и он – с отвращением. Но выбора не было. Либо так, либо смерть. А Даниэль еще не дошел до той черты, за которой следует самоубийство. – Какого черта вы копаетесь, ленивые твари?! – Лизетта влетела как молния. – Живо взяли оружие, и вперед. На замок напали инквизиторы. Надо уничтожить этих тварей! – Сколько их?! – кровожадно спросил Карл. – Нам хватит? Я голоден! Лизетта мерзко расхохоталась. – Не больше двадцати! И на что эти идиоты надеялись?! Живо за мной! Даниэль послушно отправился вслед за повелительницей. Может, стоит подставиться под удар инквизитора? В горячке боя это не так сложно… может, даже не так больно… Бой кипел в парадном зале. Слуги-оборотни сдерживали напор солдат во всем черно-синем и монахов в коричневых рясах. Нападающих действительно было немного, но сражались они отчаянно и умело. Сверкали палаши и сабли. Рапир ни у кого не было. Монахи подсказали, что против нечисти рапиры неэффективны? На полу уже лежали несколько разрубленных звериных тел. Но и одного из солдат, а то и двух, уже разорвали на части. Кровь заливала пол. Карл зарычал и рванулся вперед. – Это из-за той девушки, – тихо прошептала Джулия. Миниатюрная англичанка, темноволосая и зеленоглазая, она убивала с отвращением. И тоже ненавидела свою сущность вампира. – Которой? – И тут Даниэль вспомнил.