Я не шутила. У меня уже просто нервы не выдерживали. И оборотень все понял. – Юля, давай перенесем наш разговор на другое время? – Давай. И я буду присутствовать на вашей церемонии, если вы уложитесь сегодня до полуночи. – Я сильный вольп, я смогу и перекинуться, и инициировать твоего братца. А почему вдруг такие ограничения по времени? – Потому что. Едем мы наконец, или ты собрался весь день мне нервы промотать?! – Едем. Где твои вещи? – Сумка в раздевалке. – Хорошо. Топай к машине, я сейчас принесу ее. – Да я и сама могу. – Можешь. Но не будешь. Джентльмен я или нет? – Джентльмерин, – огрызнулась я. – Оборотень. – Меня ужасно оскорбили! – Валентин схватился за сердце, изображая раненого. – Требую сатисфакции! – Чего-чего?! – нахмурилась я. – За этим к Мечиславу. Он тебе подробно объяснит, чего не стоит требовать от порядочной девушки. – От кого? А где ты таких видела? Оборотень демонстративно осматривался по сторонам. Я чмокнула его в щеку и вскочила с места. Часа через два я буду хромать, как больная черепаха. Еще бы, от таких нагрузок и полковая лошадь захромает. Но пока спорт наполнил меня силой и энергией. А значит, вперед! * * * В «Трех шестерках» было тихо и спокойно, как в лунную ночь в богадельне. Две мои проблемы тоже никуда не исчезли. Нас пропустили без каких-либо проблем. Мечислав определенно дал всем ценные указания. Ну и пусть. Комната «для гостей» в клубе меня откровенно бесила. И лилии воняли не по-детски. Но братик и Клара устроились вполне прилично. Пади встала при нашем появлении и склонилась в поклоне. Славка последовал ее примеру, но кланяться не стал. Просто чуть-чуть наклонил голову. Своего рода вариант белогвардейского поклона. Опустить подбородок – поднять подбородок. Целое искусство делать это так, чтобы у тебя не обозначились все складки на шее. Нас же со Славкой к этому приучил дед. Он так здоровался со всеми – «милостивым наклонением головы». Я и сейчас при встрече изображала этот поклон. Славка же… Вчера мне казалось, что он избавился от этой привычки. Но когда братец нервничал, все выплывало наружу. М-да, сколько ни убегай от себя, а детские привычки рано или поздно вылезут. Я вежливо наклонила голову. – Как ваши дела? – Прекрасно, – отозвался Славка. Хм-м… Я побольше ехидства вкладывала. Интересно, почему мой брат не старается выразить свое недовольство? – У вас всё есть, и вы всем довольны? – Да, – брат по-прежнему не отводил взгляда. Я поудобнее уселась в кресло и кивнула собеседникам на диван напротив. – Присаживайтесь. У нас сейчас будет серьезный разговор. Брат и пади повиновались. И в глазах Клары я заметила странную искорку. Что-то вроде… насмешки? Посмотрим. Я призвала то, что у меня было. А было очень мало. В определенном смысле моя сила была похожа на огромный молот. Я могла бы раздавить ту же Клару как гусеницу, но я не смогу проникнуть в ее разум и вытянуть нужные сведения. Хотя способ есть. И достался он мне в наследство именно от Даниэля. Даниэль, любовь моя… Даниэль всегда мог определить, как относится к нему тот или иной человек. Это было своего рода искусство, сродни рисованию. Когда Даниэль писал мой портрет, он видел меня такой, какой я могу стать. Когда он писал портрет Нади, он видел, что у нее внутри, в душе. Если я напишу портрет Клары, пусть даже карандашом, я узнаю, чего от нее ждать. Если только смогу довериться себе и дам карандашу свободно скользить по бумаге. Насчет карандаша было сказано не ради красного словца. Я уже несколько месяцев носила в сумке большой блокнот для рисования и пачку остро заточенных карандашей. В любой момент я могла заметить что-то интересное – и остановиться прямо посреди улицы, стараясь зарисовать увиденное. Дома лежали уже восемь таких блокнотов, а за шкафом стояли не меньше двадцати картин, сделанных по карандашным эскизам. Я тряхнула головой и посмотрела на Валентина. – Начнем? Вольп пристроился на подлокотнике моего кресла. – Предоставляю честь первого залпа тебе, солнышко! Я подмигнула приятелю. – Джентльмен, блин! – Прелесть моя, для тебя – любой каприз… – Сам ты прелесть… – А Князь города знает, как вы друг к другу относитесь? – поинтересовался братик. Я пожала плечами. – Мечислав? Уверена, что он знает даже размер твоих трусов. А уж про мою жизнь и говорить не приходится. Полный контроль, хотя и так, чтобы я не замечала. А то можно и на хамство нарваться. – Ну-ну… Что это значило, я так и не поняла. Но влепила брату от всей души. – Мои отношения с вампирами пока тебя не касаются. Только с оборотнями. – А почему? – подала голос Клара. – Потому что вам предстоит стать парой оборотней, – пожала я плечами. Именно такой тон я и хотела выбрать с самого начала. Не уговаривать и не оправдываться. Поставить перед фактом, выслушать все аргументы против и сделать так, как планировала с самого начала. Доходило несколько секунд. За это время я успела вытащить из сумочки блокнот и карандаши и теперь вертела их в пальцах. Но брат оказался далеко не жирафом. – Ты хочешь, чтобы я стал оборотнем? – Нет. – Что? – Я уже давно ничего не хочу, – пояснила я. – Если только не научатся воскрешать мертвых. А тебе придется стать оборотнем, если хочешь получить здесь защиту и помощь. – А я думал, что ты уже договорилась. – Я договорилась с Князем, а вам нужна еще и защита стаи. Валентин – вожак стаи. Клара подскочила и опять низко поклонилась. – Для меня большая честь… – Помолчи, – оборвал ее Валентин. – Пусть Юля поговорит с братом. Оборотень послушно замолчала. Я продолжила: – С меня Князь уже взял плату. Но это не богадельня. Вы будете платить сами за себя. Ты – своим статусом, Клара – пока еще не знаю, но думаю, что даром она тут никому не нужна. Потом определитесь, что, сколько, с кого и кому следует. Валентин же все и объяснит. А пока готовься обрастать шерстью в полнолуние. – Но зачем? Это я могла пояснить за пару минут. – Ты станешь гарантом безопасности для Валентина и его стаи. – Я?! – Ты, – припечатала я. – Посиди, подумай, поищи аргументы за и против, а потом постарайся связно высказать их нам с Валентином. Пятнадцати минут хватит? Я была уверена, что братец очнется гораздо раньше. Но мне это было уже неважно. Вокруг меня сомкнулась привычная стена, отделив весь остальной мир. Карандаш мягко скользнул по бумаге, оставляя серовато-черный след. Каждый раз, наблюдая, как из гладкости белой бумаги возникает чье-то лицо – и обретает плоть и выражение, – я испытывала почти экстатическое наслаждение. Валентин внимательно наблюдал за мной, не двигаясь и не говоря ни слова. Клара, конечно, гримасничала и вообще не сидела смирно, но мне и не нужно было просить ее позировать. Плох тот художник, который после одного взгляда на человека не сможет нарисовать его во всех подробностях. А может, и не слишком плох. Не знаю. Но для себя я установила именно такой стандарт – и собиралась неукоснительно ему следовать. Управилась с рисунком я меньше чем за пятнадцать минут. За тринадцать минут и сорок семь секунд. И, даже не посмотрев, что получилось, сунула блокнот в сумку. Потом. В машине посмотрю, вместе с Валентином. Славка сидел и смотрел на меня. Готов высказаться? Отлично! И я кивнула, разрешая говорить. – Все обдумал? – Да. Юля, я не могу! А я-то надеялась, что братец в меня пошел… Но не судьба. Помнится, я в такой же ситуации долго не колебалась. Может, потому и вляпалась с этими Печатями по самое глубже некуда? Ладно, об этом я подумаю завтра! – И почему? Брат оказался в затруднительном положении. Сказать, что он не любит оборотней? Это когда рядом – его женщина-оборотень и прима-вольп, вожак клана, которого брат просил о помощи и чьим гостеприимством в данный момент пользуется? Это почти самоубийство. Мне даже стало интересно. Но Славка вывернулся. – Я пока еще не готов.