Ты думаешь, я сейчас признаюсь в чем-то типа черных месс? Ну-ну… – Светлейший, я смущаюсь говорить с вами о достаточно интимных вещах. Ведь вы – мужчина, а я женщина. И да, я боюсь. Я очень боюсь, что вы неправильно меня поймете. А я по глупости своей не сумею объяснить. Альдон Роман едва не рассмеялся самым возмутительным образом. Нет, графиня говорила то, что должна. И так, как должна. Но ее поза, ее взгляд… Вроде бы все правильно, все почтительно, но создается полное ощущение вулкана, который кто-то прикрыл сверху простынкой. Полыхнет – и дай Альдонай спастись. Придраться не к чему. Но приглядеться, призадуматься… – Вы – и глупость? Графиня, вы какая угодно, но не глупая. И я – не мужчина. Я слуга Альдоная. И мое призвание – выслушивать людей и утешать их в горестях и печалях. Попробуйте просто довериться мне. Лиля мялась, как девчонка на первом свидании. – Светлейший… прошу вас, не осуждайте меня за возможно резкие слова… – Не буду, графиня. Попробуйте рассказать мне все, и я уверен, что мы найдем общий язык. Лиля вздохнула. – Я даже не знаю, с чего начинать. – Начните с начала. Несколько лет назад вы вышли замуж за графа Джерисона и уехали в Иртон. Там жили спокойно и счастливо вплоть до этого лета. А потом что-то изменилось. Что же? – Я потеряла ребенка, светлейший. – Лиля смотрела в пол, чтобы альдон не увидел злых искорок в ее глазах. – Я не знаю, как это объяснить. Когда в тебе растет новая жизнь, когда ты во сне видишь этого ребенка, представляешь его, мечтаешь, как будешь кормить, носить на руках, петь песни, как муж посмотрит на тебя с одобрением… и у тебя отнимают эти мечты. У тебя отнимают все. А ты просыпаешься на пепелище разбитых надежд. Знаете, я ведь ничего не хотела от жизни сверх того, что есть у каждой женщины. Выйти замуж, любить, быть любимой, носить и рожать детей своему мужу, воспитывать их и видеть их счастье, а потом и внуков… Немного, правда? Теперь Лиля вскинула голову и смотрела альдону прямо в глаза. Она уже не лгала. Этого хотела и Аля Скороленок. Просто ко всему этому надо было добавить и любимую работу медиком. Но это вторично. – Этого хотят все женщины, графиня. Но далеко не все получают. – Все в воле Альдоная. – Это верно. Итак, вы жили спокойно. – А потом потеряла ребенка. И поняла… Светлейший, если бы я не была так глупа! Если бы я заметила, что меня опаивают! Если бы обратила внимание на ту служанку… Мое безволие стоило жизни моему сыну. Потеряла контроль? Разозлилась? Прячет лицо? Почему бы не попробовать ее прощупать поглубже? Альдон ринулся в атаку. Обычно женщины упрекают других в своих бедах… поможем? – Ваше безволие? Графиня, мне кое-что рассказали и про вашего мужа. Заслать вас в глушь, где ворует управляющий, а до ближайшего городка дней десять пути… Наезжать пару раз в год – это подобающее поведение? Лиля опустила ресницы. О, она много сказала бы про своего супруга. Но – нельзя. – Я не могу судить своего мужа. Наверное, он был прав. – Да неужели? Графиня, вы не думали, что ваш супруг тоже виновен в ваших проблемах? Лиля вздохнула. Ага, как же. Я начну жаловаться на мужа, а ты это потом используешь? Нет уж. Компромат искать будешь в другом месте. Если тебе кто и застучит, я тут буду не при чем. – Светлейший, мы так привыкли обвинять в своих бедах кого-то другого. Соседей, родных, друзей, судьбу… Не пора ли начать смотреть на себя? И на свои поступки. – Необычное мнение, графиня. – Поймите меня, светлейший. Мы сами виноваты в том, что с нами происходит. Да, воля Альдоная над нами. Но и от нас многое зависит. Альдон пожевал губами. М-да. Чего он не ожидал, так этого. Обычно женщины начинали жаловаться. На супруга, на судьбу, на все, что перечислила графиня. А тут… Я виновата. Но я стараюсь все исправить. Очень неженское мышление. Неудивительно, что графиня опасается об этом говорить. Ладно, будем прощупывать дальше. Очень необычная женщина. Но были в истории и такие. Просто о них не вспоминаешь, пока лично не столкнешься. – Ваше сиятельство, вы потеряли ребенка. А дальше? – А дальше я поняла, что могу кое-что исправить. На моих землях умирали дети. От голода умирали. Пусть это дети крестьян, но ведь дети же! Невинные дети! Своего ребенка я не спасла. Но хотя бы этих детей. – Это делает вам честь, графиня. Не понимаю, почему вы стесняетесь об этом рассказывать. – Светлейший, делать добрые дела можно и не говоря о них. Не думаю, что Альдонаю угодно пустое хвастовство. Альдон закатил глаза. Да уж. Такие заявки слышишь нечасто. Обычно сделают на медяк, а звону на золотой. А тут… – Графиня, я понимаю, почему вы предпочитаете молчать о ваших взглядах. Они настолько несвойственны женщинам… – Да, светлейший. Я надеюсь на ваше понимание. И словно крышка закрылась. Дальше хода нет. Альдон понял, что его просто не пустят глубже, отделаются общими красивыми фразами, умными словами, но не разозлился. А на что тут злиться? Графиня оказалась достойным противником, честь ей и хвала. Он не смог ее вскрыть? Сломать эту оболочку невозмутимости? Несмотря на все изображенное, а он видел – она просто изображала некоторые чувства (или ему дали увидеть?), а на самом деле была спокойна. Абсолютно. Но это и манило. И притягивало. Альдона уже не интересовали женщины. Да и в молодости – не очень. Но загадки… они стали его любовью. Ему были интересны люди и их тайны. Он обожал исследовать первых и разгадывать вторые. Это привело его к сегодняшнему положению и позволяло его удерживать. Но графиня… Альдонай, какая восхитительная задача! Он не разгадает эту загадку сразу, он будет разматывать клубочек долго, со вкусом, не торопясь или не гоня лошадей. Нет. Он будет медленно получать удовольствие. Если бы Лиля сейчас посмотрела ему в глаза, она бы увидела почти влюбленный взгляд. Кто ты, Лилиан Иртон? Какая ты? Что ты прячешь в глубине души? Я верю, ты не станешь лгать на исповеди, но на твоей правде будет столько покрывал, что я не смогу ее сразу найти. Ты без страха бросаешься на помощь людям и отстаиваешь свое мнение и пред королем, и передо мной. Ты отважный боец. Но ради чего ты это делаешь? Как ты стала такой? Я обязательно найду ответы. А пока… – Ладно. Графиня, давайте перейдем к свиткам. Как вы наткнулись на них? – После болезни. Потери ребенка… Я была слаба, ничего не могла делать, только читала. И Марта принесла мне свиток из библиотеки. – Лиля, кстати, сильно и не врала. – Марта действительно приносила ей жития святых. – В нем было что-то странное… про лечение людей. Я даже толком не поняла, что к чему. – Тогда вы и решили начать учиться лечить людей? – Если бы я знала, мой ребенок… сейчас я могла бы держать его на руках… Прошу вас, светлейший, не надо об этом! Опять слова, опять игра. Заметно, увы. Но ведь графиня говорит то, что положено, и так, как положено. И придраться тут не к чему. Что можно спросить? Почему вы мне лжете? Но ее дела не противоречат ее словам. И все же остается впечатление двойного, а то и тройного дна. Почему так?! Ладно, это потом, потом… А вот что есть интересного… – Графиня, вы можете доставить эти свитки сюда? Для изучения? – Могу приказать это сделать. Я захватила часть из Иртона. К моему сожалению, они были настолько ветхими, что буквально рассыпались в руках. Мне пришлось их просто копировать… – И вы не уверены, что там все правильно? – Светлейший, – горькая улыбка, – я даже не уверена, что все поняла. Там много странных слов, которые я никогда не слышала. Но мои знания ограниченны. Все, что я могла, – это переписать свитки в надежде, что они попадут в руки людей поумнее меня. – Не принижайте себя, графиня. – Не перехваливайте меня, светлейший. – Лиля решила чуть показать зубки. Иначе все будет слишком ровно и гладко. – Я могу загордиться, а где гордыня, там нет места разуму. – Золотые слова, – искренне вздохнул Альдон. – Их надо выбить на стене храма… Графиня потупилась. И даже честно попыталась покраснеть. Не получилось. Лиля решила отдать альдону свиток по фармакологии. Если кто не изучал ее – без пол-литра не разберется. Или по гигиене с эпидемиологией? Наверное, даже второе. Заодно чистоту пропиарим. – Хорошо. Я пошлю с вами своего человека. – Как прикажете, светлейший. Буду рада помочь. – А теперь к вашей… бумаге. – Светлейший, я считаю, что это надо обговаривать не со мной. А с его величеством. – Даже так? – Есть вещи, которые люди знать обязаны. Это книга Альдоная. И ее можно выпускать в таком виде. На бумаге. Она дешева, а печать книг позволит распространить их везде. Даже в самой бедной семье будет святое слово. Роман кивнул. – Возможно. Но это может принести и вред. Появится множество толкований книги.