Они все стоят в большом зале. Отец, мать, братья, сестренка. А Таламир прохаживается перед ними. Алаис страшно, безумно страшно… У матери порвано платье, братья избиты, в углу двое солдат лапают материнскую компаньонку – и Алаис впервые благодарит Мелиону за свое уродство. Если бы она была красавицей, ее бы тоже… а так просто смотрели с отвращением. Ну дали пару пощечин – не страшно. То есть очень страшно. И страшнее всего человек с красивым лицом и змеиными глазами. Словно через него смотрит на мир Ирион. – Теперь вы уже не так высокомерны, ваша светлость? Итак, я повторяю свой вопрос. Мне нужно то, что последний из Королей отдал вашему предку. Где оно? Герцог пожимает плечами. По красивому лицу отца струится кровь – ему выбили несколько зубов и разбили губу, но высокомерие осталось при нем. – Я ничем не могу вам помочь, Таламир. – Полагаю, вас надо спросить иначе. Это ведь ваша жена? Он подцепляет за подбородок герцогиню. Женщина резко дергает головой – и вырывается из хватки мужчины, но Таламира это не злит. Дальше некуда? Он сухо смеется. – Что ж… поиграем… И кивок солдатам. То, что происходит дальше… Алаис едва может держать глаза открытыми. Но она смотрит. Она запомнит. Она отомстит. Таня же, внутри ее разума, отмечает, что это обычная порнуха в стиле БДСМ. Ничего нового, хотя и… мерзко. Не дождавшись реакции от герцога, Таламир смотрит на Алаис. На Алиту. На Алаис. – Они обе ваши дочери, герцог? Кажется, жена от вас погуляла на стороне. Ну и уродина… Алаис не трогают его слова. Подумаешь… Таламир кивает на Алиту. – А эта может стать хорошим трофеем. Повинуясь его приказу, солдаты крепко держат Алиту за руки и за ноги, Таламир лично задирает ей юбку и что-то делает с сестрой. Та протяжно кричит. Алаис не видно за его спиной, что происходит, но она и не рвется. Она знает, скоро чудовищу надоест развлекаться, и настанет ее черед. Лицо Таламира багровеет, он отвешивает Алите пощечину. – Гулящая сука! Крик сестры прекращается. И… – Отдать солдатам. Пусть хоть до смерти затрахают – не жалко. Лица солдат вспыхивают какой-то страшноватой животной похотью. Алита начинает кричать и биться в их руках, но ее просто вытаскивают из зала. Она кричит где-то вдалеке, но недолго. Герцог кусает до крови губы, но молчит. Может быть, ему и вправду нечего сказать? Таламира это не останавливает. – А вот вторую трогать пока не будем. Она еще невинна? Теперь холодная рука цепляет за подбородок Алаис. Та содрогается, словно по коже скользнули кольца Ириона. – Ты ни с кем еще не валялась, девчонка? Алаис вздергивает голову вверх. Она промолчит. Она будет молчать, пока хватит сил. Естественно, Таламира это не устраивает. Он опять делает жест солдатам – и Алаис растягивают на полу. Грубые руки сжимают запястья и щиколотки, кто-то откидывает подол – и между ног лезет жестокая рука. Алаис старается сдержаться, но когда становится по-настоящему больно, глухо вскрикивает. И слышит удовлетворенный голос Таламира: – Отлично. Мне как раз обещан титул – вот эта девчонка мне его и принесет. Стеречь ее… И она теряет сознание. Когда приходит в себя – оказывается в своей комнате. И рядом несколько служанок. Все молчат, никто не смеет разговаривать с ней… а потом приходит он. Ант Таламир. Садится на кровать, по-хозяйски смотрит на девушку. – Пришла в себя? Отлично… Алаис молчит. Пока она не знает, что сказать. Хотя… – Что с моей семьей? – Все мертвы. Внутри смерзается холодный комок. Нелюбимый ребенок? Да. Нелюбящий? Нет. – Почему жива я? Таламир разглядывает ее с интересом. Он ждет криков? Слез? Истерики? Возможно, это будет позднее. Сейчас же Алаис словно каменеет, не в силах осознать всю глубину своей боли, и это позволяет ей говорить спокойно. – Потому что, в отличие от сестры, ты оказалась девственницей. Мне не нужен чужой ублюдок. – Значит, нужен свой? – Твой и мой. И не ублюдок, а наследник рода Карнавон. Алаис молчит и, поняв, что нового ничего не дождется, Таламир продолжает: – Его величество подписал бумаги. Я стану новым герцогом Карнавоном, но чтобы все было законно, ты станешь моей женой и родишь мне сына. Лучше двух. – А потом? – Посмотрим. Судя по хищной усмешке, потом она умрет при родах. Или после родов. Не суть важно. – Я уродина. Она сообщает известный ей факт, но Таламир пожимает плечами. – Я не собираюсь часто с тобой спать. Будешь покорной – останешься жива. Нет… управу на тебя найти несложно. У Алаис еще хватает ума не соглашаться сразу. – Я должна все обдумать. – Полагаю, трех дней хватит? – Да. – Тогда оставляю вас, дорогая невеста. Мужчина отвешивает ироничный поклон, и в черных глазах блестит нечто, похожее на… интерес? Брр…. Гадина! Скользкая, мерзкая гадина! Чтоб тебя Ирион сожрал! * * * Оставшись одна, Алаис мечется по комнате, пока не выстраивает наилучшую стратегию поведения. И к следующему разговору она готова. Пусть не настолько, как хотелось бы, но ее стиль мышления чертовски близок стилю самой Тани. Только вот Таню жизнь уже научила, что непоправима только смерть. Все остальное можно и нужно решать на месте. А Алаис не понимает, что смерть – не решение проблем, а только их начало для других людей. Таламир не собирается долго разговаривать с девушкой, он сразу переходит к делу. – Мы поженимся через неделю. Местная неделя составляет десять дней, Алаис переводит дух – время еще есть – и по возможности спокойно спрашивает: – Что меня ждет? – Если будете покорны, дорогая невеста, то ничего страшного. Будете жить в замке и рожать детей. Алаис внутренне собирается.