Спесивая тварь, по́ходя разбившая сердце Алаис и даже не заметившая такой мелочи. Подумаешь, какая-то уродина! Или заметившая? Таня быстро перебрала воспоминания Алаис. Хм-м… вроде бы девчонка ничем себя не выдала. Или?.. Влюбленные соплюшки – народ особенный. Глаза блестят, уши алеют, голос сбивается, и вообще, отношение к предмету обожания у них весьма своеобразное. Мог и заметить. И сделать выводы. Но если так – тогда Маркус становился еще более отвратительным существом. Таламир – там все понятно, он изначально враг, от него ничего хорошего и ждать не приходилось. А этот? Жених сестры, понимающий, что малявка им серьезно увлеклась, и позволяющий себе подобные высказывания? Может, конечно, он из благородства… Понял, что Алаис тут ничего не светит, и решил не рубить собаке хвост по частям. Один удар, избавивший малышку от любви… Могло быть такое? Ой, что-то Алаис сомневалась с позиции своего жизненного опыта. По всему выходило, что Маркус – не слишком порядочный… парень. Но это ладно, никому его порядочность и даром не сдалась. А вот зачем послание?.. Вариант первый – Маркус решительно собирается спасти Алаис. В память о своей любви. Спасти, вывезти к себе домой, а потом переправить еще куда-нибудь, куда душа герцогессы пожелает. Совершенно бескорыстно и благородно, как и подобает честным и верным рыцарям. Тогда надо к нему бежать. Только вот не верится что-то в этот вариант. От слова «совсем». Вариант второй. Спасти-то Маркус ее собирается, но… дальше начинается проза жизни. Алаис – единственная наследница Карнавона. Ее супруг будет герцогом, ее сын будет герцогом, она – носительница крови, последняя в роду… Одним словом, не вышло с Алитой – так и ее сестра сойдет. Зажмурится храбрый рыцарь Маркус, представит себе в постели кого поприличнее и перетерпит. Результат? Да тот же, что и у Таламира. Получение пары-тройки наследников с кровью Карнавона, бунт, попытки отвоевать обратно герцогство… Самой Алаис при этом оставаться в живых вовсе даже не обязательно, разве что на первых порах. Потом весьма желательна ее смерть от рук того же Таламира или кого еще. И с воплями «Отомстим за герцогиню!!!» и «Законного наследника – на царство!!!», пардон – герцогство, толпа рванется разрушать баррикады. А ведь может. Карнавоны на своей земле веками сидели, это вам не абы что, это кровь. Они надел получили еще от Морских Королей, они в него корнями вросли и землю своей кровью напитали. Вот, кстати, еще и суеверия. Алаис знала многое из книг. Было и такое, что, кто займет место великого герцога без королевского дозволения, навлечет проклятие на свой род. Бывало всякое. Пытались герцогскую корону надеть на бастардов. Долго такие несчастные не жили, умирали от естественных причин. А тут все условия соблюдены. В будущем герцоге течет кровь Карнавонов, а что не вполне добровольно получена, не столь важно. Недоработки магического контракта или как там подобное обставлено. Алаис чертыхнулась. Возможно? Да еще как! Вариант третий, по Островскому. Так не доставайся же ты никому! И с этим воплем герцогессу прикапывают под деревом. А что – тащить ее в Эфрон далековато и сложновато, а так… Таламир лишается жирного козыря, вспыхивают бунты, а в мутной воде рыбки много ловится. Вариант четвертый – провокация Таламира. Запросто. Итак, четыре основных. Есть и дополнительные, например, еще чья-то провокация, но это уже детали. А что ей-то делать? Алаис покусала губы, в задумчивости прикусила слишком сильно, ощутила вкус крови и чертыхнулась еще раз. Ах, как пленительна свобода! И как она манит, зовет и искушает поддаться! Принять все за чистую монету, понадеяться на удачу, решить, что Маркуса можно обвести вокруг пальца… Алаис, возможно, так и поступила бы, надеясь даже своей смертью досадить Таламиру. Тане хотелось жить. Так что вариант действий был только один. А не хочется… А надо. Таламир облюбовал для себя герцогскую спальню, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. Алаис же занимала прежние покои. Вот о системе потайных ходов Таламир не знал. Догадывался, но наверняка не знал. Герцогесса сейчас собиралась раскрыть ему секрет, о чем даже не сожалела. Какой приличный замок обходится без потайных ходов? Тем более замок старый и родовой. Побег? Для которого ход и может пригодиться? Приличные побеги совершаются с комфортом и без суеты. А потайные ходы, куклы в кровати и записки кровью – такое детство! Так что Алаис подошла к камину, прощупала кирпичи и надавила на нужный. Система противовесов послушно сработала, заставляя часть стены уйти вверх, – и Алаис, как была в ночной рубашке, скользнула в потайной ход. Вся семья герцога, даже и нелюбимое дитя, спала в одной башне. Винтовая лестница, комнаты – и потайной ход, ведущий из спален, по которому их можно было покинуть в любой момент. Это-то естественно, приготовить путь для отступления. А вот и спальня герцога. И Таламир внутри. Алаис заглянула в глазок. И правильно сделала. Таламир не спал и даже не занимался любовью. Вместо этого он читал какой-то документ и выглядел весьма недовольным. А меч-то лежит рядом. Плохо… Авось сразу не прирежет? А чего она думает? Ходы-то предназначены еще и для подглядывания, и для подслушивания, так что… – Монтьер, вы позволите? Таламир подскочил как укушенный и завращал головой по сторонам. – Монтьер, это Алаис. Умоляю вас не шуметь. – Ты где?! – Не убивайте меня, я выхожу. Алаис резко выдохнула, и, не давая себе времени передумать, нажала на рычаг. Тот поддался с трудом, но вот плита поехала вверх – и Алаис предстала перед глазами будущего супруга в одной ночной рубашке и с украшением в виде пыли и паутины. Убирай, не убирай, а все равно эта дрянь разводится! Таламир, с обнаженным мечом в одной руке и кинжалом в другой, настороженно ждал ее. Но Алаис спокойно прошла в спальню, закрыла проход – и протянула мужчине клочок пергамента. – Прочтите, монтьер. – Что это? – Таламир не торопился доверять. Алаис покачала головой. – Монтьер, если бы я хотела, я бы открыла этот ход не здесь и не сейчас. Или сама пришла по нему ночью… Взгляд Таламира был полон неописуемого презрения. Ты?! Ночью?! Да троих таких на меня одного мало! Алаис пожала плечами, показывая, что принимает критику, но пергамент держать продолжала. – Меня хотят спасти от ненавистного брака, монтьер. А вот тут Таламир вскинулся ошпаренным псом. Эт-то еще кто на его кость покусился?! – Прочтите, монтьер. Кинжал полетел в кресло. Таламир пробежал глазами строчки и нахмурился. – Вот даже как? Эфрон? Алаис покосилась на кресло, и мужчина опомнился. – Прошу вас, тьерина, садитесь. – Нельзя ли попросить у вас одеяло, монтьер? – Алаис не кокетничала, просто было холодно. Таламир, недолго думая, стянул с кровати покрывало и бросил Алаис. Девушка завернулась в него, чувствуя приятное тепло, провела пальцами по густому меху… Хорошо! – Монтьер, так это не ваша провокация? Таламир посмотрел бараном. Потом до мужчины дошло, и он покачал головой. – Нет. Я думал об этом, но… некогда. Алаис кивнула. – Значит, Эфрон. Не стерпели. Таламир прищурился. – Вполне возможно. А вас-то что вело, а, герцогесса? Могли бы сейчас к побегу готовиться. – И в итоге тоже оказаться убитой? Вы, монтьер, то ли убьете, то ли не убьете, тут хоть надежда есть. А эти точно убьют. Или вам убить дадут, что немногим лучше, – парировала герцогесса, поглаживая покрывало. Нервозность, что вы хотите? Тут и ногти грызть начнешь. – Так кто вам принес записку? – Одна из ваших… дам. Лили. Таламир непечатно охарактеризовал даму. Алаис с интересом выслушала, отметила, что материться здесь не умеют, до сантехника дяди Пети Таламиру далеко, и пожала плечами.