Мужчина едва не опоздал, когда из дома тьера Инарта принялись выезжать всадники. По двое, по трое, они группами направлялись к городским воротам. Одним из них был тьер Жорес. Опознал Массимо и Римейна. Хоть тот и предпочитал карету, а пришлось ехать верхом. Вот за его группой Массимо и пристроился, держась на почтительном расстоянии. Авось не заметят. * * * Трое человек, среди которых был и тьер Римейн, выехала через восточные ворота, и принялась углубляться в лес. Вот тут Массимо оказался в затруднении. Лес густой, тропинка узенькая, если что – лошадь сразу не спрячешь, а значит, и сам не спрячешься. И что остается? Лошадь он привязал неподалеку от тропинки, в самом ее начале, а сам пошел пешком, прислушиваясь и приглядываясь. Прятаться ему пришлось два раза. Но люди, которые ехали в ту сторону, убедили мужчину, что он на верном пути. Массимо пока не знал, что он собирается делать. Позвать градоправителя? Крикнуть на помощь стражу? Запомнить всех присутствующих и медллено убивать по одному? Он не знал. Пока ему предстояло убедиться, что это – те самые. А уж потом… Массимо повезло дважды. Первый раз – когда его не заметили. Второй раз – что сегодня должно было состояться обычное богослужение. Перенести зрелище человеческого жертвоприношения Массимо оказалось бы не под силу, он бы обязательно себя выдал. Но на каждый раз девиц не напасешься, тем более, что один из источников поставок он лично и перекрыл, а другой такой же найти было сложно. Массимо ждал до полуночи. Ждал, понимая, что это – оно. Ждал, пока присутствующие не переоденутся в черные балахоны с капюшонами. Наблюдал из-за деревьев, как они поют, призывая Ириона. Смотрел, как кровь сокола обагрила камень алтаря. Птица и вскрикнуть не успела, когда ей свернули шею, распороли тело и бросили сердце на плиту. Смотрел, как люди касаются сначала алтаря, а потом окровавленными пальцами дотрагиваются до лба, словно принося какую-то клятву. Слышал гимны во славу Ириона. И не мог поверить, что это – не сон! А еще запоминал. Запоминал лица, запоминал имена, крепко запоминал. Ему еще предстояло предъявлять счета к оплате – и Массимо не собирался придерживать их у себя. Они заплатят ему за племянницу! Кровью заплатят. * * * – Их там пятнадцать человек. Все – тьеры. Шернат слушал Массимо, оставаясь внешне спокойным. Только пальцы кожевника так вцепились в стол, что, казалось, сейчас кусок отломят. – Ты их всех знаешь? – Знаю. – И они без масок, просто так… – Именно что. – Вот суки! – Они твердо уверены, что в полной безопасности… – Ничего, – кулак Шерната тяжко опустился на стол. – Разубедим. – Что ты предлагаешь сделать? – А что тут предлагать? Один ты их не перебьешь! – Думаешь? – по-волчьи усмехнулся Массимо. – Уверен. Сразу всех ты убить не сможешь, а если хоть один сбежит… нет, Ромку я им прощать не намерен! И Маришку тоже. Так что придется тебе у этой мрази еще чуток поработать, а я тем временем с надежными людьми поговорю. – Это с кем же? – С теми, кто по их милости детей лишился. Массимо оценил идею, и согласно кивнул. Ради такого – поработаю. Сколько надо поработаю. Шернат кивнул и принялся излагать свой план. Массимо слушал, поддакивал и корректировал, где надо. Нужно было многое предусмотреть. Его жизнь уже цены не имеет. Но у остальных есть еще дети, есть родные, близкие… не о себе надо позаботиться, о других. Род Карнавон. – Главное, чтобы костюмчик сидел, – напевала Алаис, вертясь перед зеркалом. Платье, равно как и девушка в нем, радовало глаз. Вот что значит – винтаж! Интересно, что там у Таламира? Уж-жасно интересно. Но она обещала не выходить с чердака, пока мужчина лично не придет за невестой. Как оказалось, в чем-то благородные герцоги весьма и весьма схожи с обитателями коммуналок. Там – антресоли. Здесь – чердак с сундуками. И в части сундуков была одежда! Старая, переложенная от моли пижмой, лавандой и чем-то еще, но – одежда! Вот в нее Алаис и закопалась. Приданные ей солдаты иногда помогали открыть или передвинуть сундук, но, в основном, Алаис копалась сама. И сильно не удивлялась. Старая одежда – не новость. Дети быстро растут. Поносил ребенок два раза костюмчик, а куда потом? Отдать? Обменять? А ведь здесь фабрик нет. Каждая вещь шьется вручную, из хорошей ткани, с золотым шитьем, если для тьеров, с кружевом… слугам такое жирно будет. Вот и складывали в сундуки, и относили на чердак, до будущего поколения. Почему не использовали? Так все же люди, все человеки. Забыли. Из головы вылетело. Управляющий сменился. Мода поменялась… Да что угодно. Пока Алаис нашла мужскую одежду, и даже отложила кое-что для себя. И нашла несколько сундуков с женской одеждой. И даже – платья, которые подошли ей по размеру. Видимо, шились для кого-то столь же щуплого и тощего. В том числе – потрясающее верхнее платье из черного кружева. Смотрелось оно потрясающе, Алаис только не могла понять, почему его никто не прибрал к рукам. Потом догадалась – размер. Либо все перешивать, либо подождать до следующего поколения, ну и забыли, видно. Да мало ли причин? Но на ее фигуре кружево село, как влитое. Мерилось оно прямо поверх имеющегося платья, и Алаис раздумывала, не сделать ли его свадебным? А что? Смотрится же! А цвет… Перебьется Таламир! Может невеста хоть в день своей свадьбы человеком выглядеть, а не бледной молью? В том же сундуке нашлось еще штук пять платьев маленького размера, так что Алаис решила забрать его весь. Так удобнее. К тому же, в этом сундуке она уже зарыла кожаные штаны и несколько мужских рубах. А там что, в углу? Оружия тут не было, оно все хранилось в оружейной, а вот чьи-то личные вещи были. И даже сундук с какими-то свитками – тоже надо перенести к себе. И сундук с разными бутылочками и склянками, в которых Алаис даже копаться не стала, себе дороже, и не один. Какие-то тюки, ткани, старая обувь, паутина, пыль…