– Я буду помнить. Всегда. Теплая материнская рука взъерошила его волосы. – Прощай, сын. *** Ричард спустился с корабля. И заметил на нем несколько людей. Посмотрел на Олава, стоящего рядом. – Это… то, о чем я думаю? – Это их право, – Олав смотрел понимающе. – Для вас это дико, да. Но если человек не может оставаться на этой земле? Если его здесь уже ничто не держит, а ТАМ его ждут? Ричард медленно опустил голову. Он понимал. Он слишком хорошо понимал. Корабль уходил от берега, и все жарче разгорался на нем костер, политые маслом доски вспыхнули почти сразу, занялись дымным пламенем, и в этом пламени уходил и сам Ричард. Молодой, веселый, тот шалопай, который пил и гулял некогда с Джерисоном. Что-то выгорало в нем наглухо. Что-то, чему не было названия. В эту ночь уходил и он. И знал, что не вернется. Уходила его молодость. Его высочество Ричард Ативернский умер. И родился будущий король. У него будет длинная жизнь. И долг. Он женится, когда-нибудь возьмет на руки своих детей, вырастит их, сохранит для Ативерны и Ативерну для них. И никто никогда не узнает… Серебряная крышка медальона глухо щелкнула в руке. Тира улыбалась ему с портрета. Обвивала пальцы прядь белых волос. Ричард глухо застонал, развернулся и направился в темноту. Он не видел, как Лейф направил за ним двоих своих людей, не замечал камней и колючек, не понимал, что в кровь сбивает ноги… Любимая… Альдонай привычно не слышал и не слушал молитвы Ричарда. А по лицу мужчины катились слезы. От душевной боли ему не помогал даже опиум. Глава 4 Расставания и встречи Уэльстер, окрестности Кардина. Когда прилетел голубь, лэйр Ольсен глазами своим не поверил. Записка была короткой, всего в одно слово. Иду. Да разве дело в слове? Лэйр Ольсен отлично знал, ЧЬИМ кольцом была запечатана эта записка. По долгу службы он разбирался в таких вещах. Шантен. Долетел ли их голубь? Сложный вопрос… мог долететь. Но то, что Шантен поверил, то, что он идет сюда… Лэйр Ольсен понимал, что это даже не половина дела, а только его начало, но – уже! Они не одиноки! Как же это важно, знать, что ты не один. И первым, кто узнал радостную новость, стал Джерисон Иртон. – Идут сюда? – Да. – Очень быстро, – подметил Джес то же самое, что царапнуло лэйра. – Да… пожалуй. – Это тысяча людей, они не успели бы выступить так быстро… – Если бы не получили известий из другого источника, – докончил лэйр. И улыбнулся уже веселее. – Значит, кому-то удалось удрать из дворца. Это хорошо… Джерисон кивнул. – Может быть, они что-то будут знать о моей жене и дочери. Лэйр Ольсен поглядел с сочувствием. – Соберись. Расклеишься – и сам пропадешь, и их подведешь. – Знаю. Мужчины отлично понимали друг друга. Но сделать пока ничего не могли, оставалось только ждать. Самое страшное в мире занятие. *** Ждал и Робер Альсин. Ему должны были привезти второго мальчика. Запасного Генри. Ждал, успокаивал Альбиту, проводил беседы с дворянами, ему было чем заняться. И вечером будет. Похороны его величества. Робер с громадным удовольствием выкинул бы труп Гардвейга на свалку, пусть его там собаки сожрут… нельзя. Люди должны видеть мертвого короля, чтобы потом не наплодилось самозванцев. А то знаем мы этих сволочей! Отвернуться не успеешь, из всех щелей полезут, не хуже тараканов! Со временем Робер и со всеми Гардвейговыми выщенками разберется, и с дочками в том числе. Публично. Так, чтобы его не заподозрили, и никаких сомнений в смерти девок не было. Пощадить кого-то? Смешно! Итак, королевские похороны. Хотя в одном удовольствии Робер себе отказать не смог. Подошел, поглядел на поверженного врага. Мастера похоронных дел, да при дворе и такие есть, потрудились на славу. Даже отрубленное место закрыли воротником, замазали… лежал, как живой. Робер смотрел несколько минут, а потом от всей души плюнул в гроб. – Чтоб тебе у Мальдонаи покоя не было, мразь! Помни, твоих детей я отправлю следом за тобой. Гардвейг не ответил.