А когда в пылу спора Эльг еще и врезал оппоненту от всей широкой вирманской души, так, что Адраг отлетел в кусты, и с трудом выбрался оттуда (ежевика, она колючая и цеплячая), умудрилась еще и медальон подобрать. Какие ж заговорщики без символики? Смешно? Нелепо? Тем не менее. Заказали медальоны, заказали их в разных местах… не у одного мастера, чтобы чего не заподозрил, и нацепили. Надо же как-то опознавать друг друга? И посыльным знак показывать, и… Алия услышала спор, поняла, кто говорил, и подобрала медальон. После обмана, который пережила девушка, мужчин она не любила. Более того, была уверена, что ими надо пользоваться, пока снова не воспользовались ей. Так и поступила. А именно, подкараулила главу клана Адраг, и сделала ему недвусмысленное предложение. Нет, не брачное, а деловое. Золото в обмен на золото, и она все забывает. Глава клана согласился, но на встречу с Алией пришел не он. Убийца. Увы, медальон девушка с собой не взяла. Оставила в вещах ее высочества, чтобы точно никто не нашел. А подруге рассказала на свидание с кем она идет. Эшли Лорин оказалась не намного умнее. Она подумала, что ей тоже не помешает приданое. И… И стала второй жертвой. Шантажиста ведь дешевле убить, чем оплачивать его прихоти. Спокойнее так точно. Потом Анжелина нашла медальон. А потом состоялась поездка. И… Что спровоцировало нападение? Олав узнал и это. И не обрадовался. Если негодяи не врали, а когда с тебя шкуру полосочками сдирают, врать плохо получается, неубедительно, на Брана готовилось нападение. Чем оно закончилось – неясно, вроде бы кто-то сбежал, и пока этот кто-то не поднял тревогу… Тоже повезло. Благодаря стечению обстоятельств, шакал напал на льва раньше, чем хотел. И не все были на месте, и оружия не хватило, и выбор момента не самый удачный. И… Тира. Ричард должен был уже прийти в себя, Олав это понимал. Но в дом для гостей глава клана Хардринг не пошел. Трусость? Он не струсил! У него допросы, подозреваемые, дел по горло, и вообще… разговоры – это по части Гардрена, вот приедет, пусть и разговаривает, и лекарь там есть, и вообще… Позднее. Он займется этим чуть позднее, а пока давайте-ка вон того типа допросим, пока сам не сдох! *** Рик открыл глаза, и сразу увидел Труди. Женщина сидела рядом, и смотрела в никуда. А что он мог ей сказать? Лишь одно. – Я бы лучше сам умер. Вторая рука Труди опустилась на его ладонь, чуть сжала. Женщина молчала по-прежнему, но Джейми тихо выдохнул, сотворил знак Альдоная, и бочком покинул помещение. Все. Он здесь просто ни к чему. Сами справятся. Горе, поделенное на двоих, не становится вдвое меньше, нет. Но нести его чуточку легче. Это Джейми точно знал, навидался всякого. Слезы будут. И много чего еще будет. А вот убивать себя Ричард не станет. Хотя Джейми этого серьезно боялся. Любовь, такое дело горькое… Как она в человеке отзовется, какие струны затронет, никто заранее не скажет. Кто-то может запить, кто-то загулять, а кто-то и уйти. Но не так. Не на двоих, это точно. И яда там нет. Кинжал? Нет, вряд ли. Не тот настрой. Но далеко Джейми не ушел. Устроился возле двери, чтобы все слышать. Мало ли что? Вначале он слышал только голос Ричарда. Потом к нему присоединился голос Труди. А потом и всхлипывания послышались. Ну, все в порядке. Джейми заглянул в щелочку. Плакал Ричард. Рыдал, уткнувшись лицом в подол Труди Эллейг, а та гладила его по волосам. Только сама не плакала. Плохо. Для Ричарда не страшно, если горе прорвалось слезами, если нашло хоть какой-то выход, то изнутри его уже не сожрет. А вот для Труди плохо. Но чем можно утешить мать, которая потеряла единственного ребенка? Тут никакие слова не справятся. Никогда. И не надо говорить, что ответственность Джейми – это Ричард, первым делом Ричард и в основном Ричард. Не надо! Докторус обязан помогать всем. И не выделять богатых и бедных, своих и чужих… или вообще не берись людей лечить! Иди, коз паси! Только вот как помочь Труди, Джеймс просто не знал. Оставалось делать то, что он мог сделать – помогать раненым вирманам. С ними проще, это уж точно. Вирма, земли клана Оронстег. – Ты грустишь. Анжелина рисовала пальцем сложные узоры на груди любовника. То, что произошло, стало для нее открытием. Вот так, странно… Одна душа на двоих, одно тело, одно дыхание Немножко больно, но не страшно. И… это как будто тебе крылья подарили. Огромные, невероятные, словно ты летишь к солнцу – и больше ничего тебе не надо. Только вы вдвоем – и небо! Вечное небо влюбленных. Несмотря на молодость, Анжелина не была глупа. Да и книжки просвещающие почитывала, и Лилиан Иртон, кстати, расспросила, понимая, что графиня не станет скрывать от нее ничего. Они с Джоли вместе расспрашивали. Краснели, мялись… А с кем еще посоветоваться? Матери-то нет, а отец или брат… это – мужчины. Не поймут. Или наоборот, слишком хорошо поймут и не одобрят. С кем тут посекретничаешь о самых важных вещах? Не с фрейлинами же? Чтобы все по дворцу разнеслось! Лилиан описала все точно. И в главном она тоже была права. Когда любишь, это стихия. Когда не любишь – всего лишь физиологический акт. Приятный, воодушевленный, но акт. Не любовь, нет… Анжелина не собиралась проверять ее слова на практике. Она и так понимала, что Лилиан полностью права. Стихия? Да, наверное, это и так можно назвать. Словно захватившая тебя волна, которая несет на остров влюбленных. Туда, где вы только вдвоем. И никого больше нет в целом мире. Да и не надо. – Мы совершили ошибку, – Бран гладил ее по волосам. – Я совершил ошибку. – Ты много на себя берешь, – Анжелина не пожелала перекладывать ответственность на любимого мужчину. Пусть Бран вдвое старше нее, это она приняла решение. Что бы там мужчина о себе не возомнил, в этой игре всегда участвуют двое. И выбирает – женщина, и решение принимает женщина, и очень часто мужчина до последнего остается в неведении. Но – не сейчас. Бран и так корит себя.