И решил явиться к Шантену всего с пятью воинами в свите. Для начала этого достаточно. Потом? Поговорим, потом решим. Может, Шантен сам отправит голубя. Чего Альтрес не ожидал, так это перекрытых ворот, и того, что ему… обрадуются? Говорить ничего не говорили, но провожали с таким почетом… Что случилось? Прозвенел первый звоночек, Альтрес задумался. Второй звоночек прозвенел, когда он увидел панцирников, готовых к выступлению. А третий… Сам Шантен, в полной форме вылетел во двор, и буквально расцвел при виде королевского шута. – Лорт! Как же ты кстати! Альтрес спрыгнул с коня. – Что случилось, дядюшка Шант? Родственниками они не были, но возраст, долгое знакомство… Шантен не стал нежничать, и рубанул, словно палашом. – В столице бунд, поднятый герцогом Альсином. Его величество Гардвейг мертв. Королева и принцы спаслись чудом, сейчас они здесь. Мы собирались выступать к Шедару и на столицу. Альтрес аж пошатнулся. Судьба, ты жестока… Он летел, спешил… и опоздал! – Когда? Шантен понял, о чем он спрашивает. И только вздохнул. – Два дня как. – Два дня? Альдонай! Если бы он не задерживался в пути, если бы не сидел в поместье, если бы… Нет никакого если. И брата тоже нет. И не верится, понимаете, не верится! Нельзя же так! Он же уехал, и попрощался с Гардвейгом, и помнит его вот такого, живого, веселого, ждущего сына, и… вернуться к могиле…. За что?! Из груди рвался какой-то волчий вой, и Альтрес что есть силы стиснул зубы. Спокойно, Лорт, спокойно. Ты выдержишь. Ради брата – ты выдержишь. – Милия… – Она жива, здорова, и дети с ней, все трое… – Трое? – Сына родила. Гардвейгом назвали. Альтрес все же не удержал слезинку. Скатилась, затерялась где-то на воротнике, запылилась… Шантен если и заметил, то великодушно не подал виду. И промолчал. – Могу я… – Увидеть? Пошли. Заодно и ее величество успокоится. – Расскажи пока. Как это случилось? Слова с трудом выходили сквозь стиснутые зубы. Но дядюшка Шант понял, и похлопал Альтреса по плечу. – Я сам плохо знаю. Графиня рассказала, ее величество вообще обеспамятела. – Графиня? – Лилиан Иртон, слышал? Альтрес даже с шага сбился. – К-как? – Гардвейг пригласил ее к королеве. Лорт понимающе кивнул, он-то знал, кому его брат был обязан своей ногой. – Графиня была с ней, когда все началось… Альтрес шел и слушал. И внутри у него кипело такое… Убивать буду, – про себя поклялся он. – Кровью ульетесь, когтями и зубами рвать буду, смерть звать станете, твари! Вы мне за все ответите! Вот за эту минуту бессилия, за опоздание, за… За брата. Внутренности вырву и сожрать на моих глазах заставлю! А потом дверь распахнулась. И Альтрес увидел Милию. Бледную, спокойную, лежащую в кровати… слава Альдонаю, живую! И детей рядом с ней, и Эда, и Кора, и верную Берту, и сверток в пеленке… И еще одну женщину. Высокую, светловолосую, с яркими зелеными глазами. Альтрес никогда ее не видел, но сразу узнал. Ее сиятельство Лилиан Иртон. И преклонил колено. *** Альтрес и сам не знал, кому кланяется. Королеве? Лилиан? Здесь и сейчас они для него были одним целым. Две женщины. Одна – которую он, он должен был беречь, но оплошал, подвел брата. И вторая – благодаря которой уцелела королева и ее дети. Его племянники. Жизнь и память Гардвейга. – Альтрес, – обрадовалась королева. Зеленоглазая прищурилась, но промолчала. Просто выразительно поглядела на Лорта, словно намекая, что надо поговорить. Надо, это Альтрес и сам понимал. Еще бы! Но сначала – королева, которая улыбнулась ему и опустила ресницы, разрешая подойти ближе. Альтрес поднялся с колен, пошатнувшись, подошел к кровати и коснулся ледяных рук Милии. Взял их в свои ладони, согревая. – Милли… прости меня. Королева чуть заметно качнула головой. – Мне не за что тебя прощать. Никто не ждал… – Я должен был подумать. – Ты не виноват.