— На большой дороге? — Это ты, тетушка, о нас плоховато думаешь. И работа найдется, и как их туда доставить, и чем заплатить. Но то ж мужчины. А женщины? Ирина прижала ладонь к губам. — Господи… — Вижу, понимаешь. Их отсюда в рабство угнали, а куда они вернутся? Хорошо, коли к отцу — матери, а если не примут их? Или деревни той нет уже? Или еще что? Коли дети у них? — И что ты предложить хочешь, Соня? — Это ведь не все еще. Есть план — забрать у татар детей младше двух лет, да у нас православными и вырастить. Окрестить, воспитать, в школе выучить… — Турки такое делают… — С православными. И называют тех детей янычарами. А мы вот в обратную развернем. Казна выдержит. — Брат согласен ли? — Обижаешь, Ирина. Алешка с отцом все обговорил еще до похода. Батюшка хоть зубами и скрипел, но согласился, что надобно. — Ну… а я тут при чем? — А кто этим заниматься должен? У Ирина глаза стали по пятаку. — Ч…т…о?! — А вот то. Ты — царская сестра. Анна сейчас всю школу под своим крылом держит, Татьяна тоже занята, ты одна остаешься. Не Любаву ж тревожить? У нее чадо малолетнее, да и отец не восхочет. А вот ты — самое то, что надобно. Сил и энергии у тебя хватает, у отца ты получишь, что захочешь, да и тебе самой… разве не интереснее будет, чем в тереме платья‑то отсиживать? — Куда как интереснее. Но… — Еще и но? — Разве ж я справлюсь? — Конечно. Софья спокойно извлекла из кармана пачку бумажных листов. — Вот посмотри. Проект приюта святой Ирины. — Кого?! — Святой Ирины. А что тебя не устраивает, тетушка? Вот теперь Софья явно ехидничала — и царевна не упустила свой шанс. — А чего ж не святой Софии? И вдруг увидела на лице девочки искреннюю и светлую улыбку. — Мне Алешка пообещал, когда захватим Константинополь — он в мою честь обратно Святую Софию наименует. А на мелочи я не размениваюсь. Что могла сказать на это царевна? — Ну и нахалка ж ты, племянница! — На том стоим и движемся. Ты не отвлекайся, сюда смотри. Здания построим, это недорого. Все остальное тоже будет, пусть батюшка с боярами поговорит. Ты прикинь, что надобно будет, а уж потом сядем вместе, составим список, с кого что трясти. С кого шерсть, с кого рыбу… — Дадут? — Не дадут — стрясем шкуру. Судя по лицу Софьи и многозначительной ухмылочке — стрясет. Причем три шкуры, а четвертую еще и отрастить побыстрее потребует. — И подумай, кто тебе надобен из учителей. — Из кого? — Тетка Ирина, ну рассуди сама. Женщины. Кто и с детьми. То есть надобно отдельные помещения для детей, их чему‑то учить, хоть бы и грамоте, чтобы не носились целый день, надобно самих женщин обучать — они ж отвыкли от нашего уклада, надобно их пристраивать, хоть бы и служанками, а лучше — замуж выдавать. — За кого, Соня?! Я царевны голова шла кругом, но племянница и не думала теряться. — Как — за кого? Пленные обратно пойдут — это раз. Воины, опять же… за кого отдать — найдется. Но я с этим не справлюсь, и без того много тяну. — Интересно, что такого ты тянешь? — Ирина, тебе ведь это не интересно. Так что давай — садись и начинай работать. С планом ко мне, от меня — к отцу, а там и работать. Здание уже строится. — Где? — Рядом с Белопесоцким монастырем. — Это ж далеко! — Да вовсе нет. И тебе туда не пешком идти, довезут. Зато монастырь рядом, деревни, опять же, с продуктами полегче, а с рабочей силой подешевле. Да и удобно там, Ока рядом, по реке‑то многое доставить можно. Опять же, монастырь невелик, сильно мешать не будут, а то в больших сколько времени на интриги потратишь!.. — Из Кремля уехать… — Так и я здесь не сижу. Зато сама себя хозяйка. Кто тебе возразить посмеет? Ирина задумалась. — Время на размышления у меня есть? — Дней десять. Потом предложу тетке Татьяне. Хоть и не хочется ее отпускать, но она‑то порядок наведет. Зная сестру? Ирина в этом и не сомневалась. Еще как наведет. — я подумаю… Ирина и не замечала, как придвигает к себе поближе драгоценные листки. Уходя, Софья усмехалась. Клюнула? Еще как, наживка аж из попы торчит! А пусть! Ей не разорваться, а у тетки Ирины и сил и времени навалом. Справится, никуда не денется. Да и о людях позаботиться надобно. А еще… Цинично звучит? Тем не менее, власть крепка тогда, когда народ ее любит. И ежели прибавится еще пара тысяч, а то и десятков тысяч человек, на которые она будет опираться — тем лучше. Софья помнила Медный бунт. А еще понимала, что для осуществления ее планов людям придется потуже затянуть пояса и крепиться. И мало ли какие найдутся смутьяны? Ей же хотелось, чтобы рядом с каждым смутьяном в какой‑то момент появился человек, который рявкнет: 'Ах ты… Да я царевичу жизнью обязан! А ты!!!' или 'Да моя жена в приюте у самой царевны воспитывалась! А ты!!!' И — в зубы. И никак иначе. Справится ли она? Но если не делать, то чего и спрашивать? * * * Марфа бросилась брату на шею, позабыв про все церемониалы. Расцеловала, всхлипнула… — Алешенька! Я знала, знала, что ты придешь! — Конечно, а как же иначе? — А тут некоторые говорили, что русские нам в спину ударят! Представляешь, какова наглость? Алексей вскинул брови, взглянул на зятя. — Вот как?